Спаси и сохрани

– Я предполагал, что вы мне не поверите. Что ж, вот вам пруфы.

И Ваня выложил перед ребятами свой последний козырь – нательный крестик, подобранный в листве у ступеней церкви.

– И что это такое?

– Презент из прошлого. Его носил похититель Софьи сто лет назад.

– А где гарантия, что он не твой личный?

– Я атеист. Вернее, я не знаю, кто я. Может, меня даже крестили в младенчестве. Я не помню, а родители не рассказывали. Если честно, до этой ночи я мало интересовался такими вопросами.

– Ага, значит, агностик. – Энжел вновь взяла крафтовый скетчбук и сделала в нём очередную запись.

– Кто-кто? – не расслышал Ваня. – Опять обзываешься?

– Уровень ваших знаний, гражданин Сусликов, заставляет меня сомневаться в надёжности российского образования. – Девочка зевнула. – Ну-ка, Тёмыч, поясни за шмот.

Тёма принял вид, который имела бы Википедия, будь она человеком:

– Агностик – это человек, который не знает наверняка, существуют ли высшие силы или нет, но допускает, что такие силы могут существовать.

– Вот так! Неученье – тьма, а ученье – свет, севшее зрение, недосып и расстроенные нервы, – резюмировала Энжи. – В матче грязнуль против разноцветных носочков счёт ноль – один в пользу последних.

И снова углубилась в свои записи.

– Да я теперь во что угодно готов поверить! А вы – посмотрите внимательнее! – настаивал Ваня. – Это явно старинная вещь. Видно же! Там и надпись имеется.

Тёма снял очки, склонился к находке и, почти коснувшись её носом, долго изучал.

– Ваня прав, – заключил он после паузы, которую так никто и не рискнул нарушить. Ваня ждал, а Энжел, казалось, вообще мало интересовалась происходящим. Ну, или хотела, чтобы так казалось. – С обратной стороны действительно есть надпись. Только она какая-то странная. Буквы вроде русские, но…

Тёма был озадачен. Он впервые не смог справиться с каким-то словом. Его внутренний читатель театрально извлёк из ножен шпагу, дабы уколоть своё самолюбие.

– Дайте-ка мне. – Энжел спрыгнула на пол и бережно взяла крестик из рук Артёма.

– Это старославянский. На нём наши предки писали всякие священные тексты много веков назад. В православной церкви он используется до сих пор, только в современной орфографии. Здесь написано: «Спаси и сохрани».

Ваня удивился:

– Откуда ты всё это знаешь?

– У нас дома много книг на старославянском, – уклончиво объяснила Энжел.

До этого момента Ване трудно было представить себе современную тринадцатилетнюю девчонку, которая умела бы читать книги на древнем языке.

На помощь вновь пришёл Тёма:

– У Энжи очень религиозная бабушка.

– Я б сказала, помешанная. Бьёт себя пяткой в грудь, кричит, что христианка, а сама боится сглазов и порчи. Ходит ко всяким гадалкам, экстрасенсам и прочим шарлатанам. Ставит перед телевизором банки с водой, когда показывают президента. Меня вообще считается исчадием ада.

– А где твои мама и папа?

Тёма закашлял, намекая, на бестактность вопроса, но девочка лишь махнула рукой. Чего уж там, всё тайное рано или поздно становится явным.

– Отец спился, когда я была совсем маленькой. Мать от меня отказалась. Заявила, что в одиночку не потянет ребёнка, а сама свалила за бугор с каким-то хахалем. Меня сначала хотели поселить в детский дом, но потом вспомнили про сбрендившую бабку и навязали опеку ей. С тех пор, как любил говорить один исторический деятель, жить стало лучше, жить стало веселее, – рассказала Энжи нарочито бодрым тоном.

– Прости, я не знал. Поэтому ты себя так ведёшь? – осторожно спросил Ваня. – Поддерживаешь имидж трудного подростка назло своей бабушке?

– А что, если я и вправду ведьма?

– Вчера ты стремилась доказать мне обратное.

– Ой, мы, девочки, таки-и-ие непостоянные… – Энжел притворно покачала головой и вернула Ивану крестик.

– Но теперь вы понимаете, что я не вру?

– Допустим, мы тебе поверили. Какой у тебя план действий?

– Я думал, вы поможете его составить.

– Тогда мы сначала должны принять тебя в ряды нашего сообщества.

– И что мне для этого делать?

– Во всём слушаться меня.

– С какого перепугу? Кто это вообще придумал?

– Я и придумала. – Энжел невинно пожала плечами.

– Почему тебе так важно быть главной и всё контролировать? У тебя что, какой-то пунктик?

– Никакого пунктика. Просто я умная.

– Ага! Ещё скажи, что красивая…

– Сусликов, не борзей. Мы вообще-то тебе помогать собираемся. – Энжел изобразила пальцами пистолет и взяла новенького на мушку. – Ты экономику в школе изучал? Или у тебя аллергия на всё, что не связано со столетними призраками? Это называется разделение труда. Тёмыч – мозг, ты – исполнитель. Ну, а я вас координирую. Каждый занят тем, с чем справляется лучше всего.

– Как лебедь, рак и щука, – в очередной раз показал свою начитанность Булочкин. – Ой, нет. Не самый удачный пример.