Спаситель мира

Горло Урбана IX стало суше, чем равнина Акии. Губы будто склеились.

Взрывы с внешней стороны усилились. Однако двери держались. К Танкреду вернулись ясность ума и понимание, как мало времени у него осталось. Он выпрямился и обратился к ближайшему технику.

– Вы, там! Подойдите!

Дрожа всем телом, человек подчинился. Танкред протянул руку в его сторону, и тот инстинктивно выставил перед собой ладони, пытаясь защититься, прежде чем осознал, что солдат достал из предплечья своего экзоскелета маленький черный прямоугольник – съемное хранилище данных.

– Подключите это к вашему терминалу и начните трансляцию.

– Но, хм… мы в прямом эфире.

– Вот именно.

Белый как простыня Урбан, с чудовищно сжавшимся сердцем, хотел было заговорить, но с губ сорвалось лишь нечленораздельное карканье. Танкред снова склонился к нему.

– На этот раз все кончено. Безвозвратно.

Непосредственно перед тем, как просмотреть сокрушительную запись, положившую конец правлению Урбана IX, двести восемьдесят шестого папы христианского мира, основателя НХИ, возродившего Dominium Mundi, сотни миллионов зрителей увидели последнее изображение бывшего властелина мира – охваченного внезапной дурнотой старого мертвенно-бледного человека, который завалился вбок на своем кресле, потому что его рвало.

Эпилог

На Акии вечер был единственной частью дня, которая могла по-настоящему нравиться человеку. Когда альфа Центавра А приближается к горизонту, ее лучи становятся менее жгучими, а воздух делается мягче, позволяя неприспособленным к этому климату существам, коими мы были, насладиться наконец ласкающими лица солнечными лучами. Лежа с закрытыми глазами на склоне дюны рядом с Клотильдой, я старался не упустить ни секунды удовольствия от этого момента, прежде чем главная звезда местного неба не испустит свой последний луч. К сожалению, ватага атамидских деток, визжащих в скалах неподалеку от нас, похоже, твердо решила мне помешать. Они перепрыгивали с камня на камень, гонялись друг за другом и с воплями швырялись песком.

– Такие же надоеды, как маленькие человечки, – не открывая глаз, с легкой улыбкой заметила Клотильда.

– Хуже, – возразил я. – Куда хуже. Маленьким человечкам я, по крайней мере, мог бы надавать по задницам. А эти ростом уже почти с меня.

– Практически все на свете ростом почти с тебя, дорогой мой, – заявила эта заноза, обнимая меня.

И тут же подарила поцелуй, пытаясь помешать мне высказать высокоинтеллектуальное замечание, которым я уже собрался ее осадить.

– Позволь сказать, что мне не очень нравится форма твоей волны, – произнес я, подражая тону Нода, едва ее губы оторвались от моих. Она прыснула и повалилась обратно на песок. Чем я и воспользовался, чтобы подняться.

– Уже уходишь? – с недовольной гримаской спросила она.

– Мне нужно повидать Танкреда. Караван завтра уходит.

– Значит, ты хочешь с ним распрощаться?

– Распрощаться – громко сказано. Но я не знаю, когда снова его увижу.

– Понимаю. Тогда буду ждать тебя в пещерах.

Я поцеловал ее лоб и направился к разбитому по другую сторону дюны атамидскому лагерю, не забыв бросить наигранно грозный взгляд на детей, которые расхохотались в ответ. Солнце исчезло за дальней горной цепью на горизонте как раз в тот момент, когда я перебрался через песчаный гребень, чтобы спуститься к паре десятков палаток, расположенных буквой W.

Вот уже больше месяца, как Танкред полностью перешел на кочевой образ жизни атамидов, и Тан’хем предложил ему приют в своем караване. Подобно экс-лейтенанту, старый мудрец как будто потерял склонность к оседлой жизни и не пожелал возвращаться в Ук’хар. Очевидно, на это решение повлияли те ужасы, которых он там насмотрелся.

Пробираясь между палатками, я приветствовал то одного, то другого атамида. Я знал здесь почти всех, и мне будет не хватать теплой атмосферы совместных вечеров у костра. Однако, в отличие от Танкреда, я плохо переношу больше пяти-шести ночей без настоящей постели.

Добравшись до его палатки, я просунул голову внутрь и бросил:

– Не помешаю?

Танкред стоял на коленях у очага и прибирал кухонную утварь.

– Нет, Альберик, вовсе нет, – отозвался он. – Заходи, пожалуйста.

Я откинул служащий дверью фетровый полог и зашел в жилище.

– Извини, – продолжил Танкред, – я только что поел. Ты голоден?

– Не беспокойся за меня, я потом поужинаю в пещерах, с Клотильдой.

Он поднялся, чтобы убрать глиняное блюдо и две кружки, которыми пользовался во время еды.

– Ты в курсе, что конклав этим утром избрал папой Петра Пустынника? – поинтересовался я.

– Нет, я не знал. Я уже давно не заходил в пещеры. Поэтому не очень следил за информацией с Земли. Как бы то ни было, это хорошая весть.

– Настоящего отрешения от сана предыдущего папы не было, но, в сущности, это и хорошо. Даже если никто не думал требовать возвращения Урбана, у некоторых всегда может возникнуть ностальгия по минувшему правлению. Так что лучше, чтобы положение Петра стало официальным.

Танкред кивнул, показывая, что разделяет мое мнение.