Сталин и «русский вопрос» в политической истории Советского Союза. 1931–1953 гг.

Произведенные мною исторические (в том числе архивные) «раскопки» позволяют прийти к выводу, что это утверждение представляет собой либо добросовестное заблуждение, либо преднамеренную ложь и подтасовку фактов с целью снять ответственность за кровавое «ленинградское дело» лично со Сталина (сторонники этой версии обеими ногами стоят на тезисе: «правильно расстреляли»)[81].

К этой пресловутой выставке мы еще вернемся, а сейчас следует отметить, что с точки зрения внешней канвы все началось гораздо раньше и совсем не с нее.

Как пишет главный специалист Государственного архива Российской Федерации д. и. н. Хлевнюк О.В.[82], осенью 1948 года в процессе доклада Н. Вознесенским плана экономического развития страны на 1949 год Сталину генсеку показалось, что план роста промышленного производства первого квартала 1949 года выглядит слишком скромно, и он предложил повысить его на 5 %.

В архивных документах не сохранилось следов мотивации этой сталинской интервенции. Думаю, однако, что причина была обыденно простой: генсек сравнил поквартальные планы роста промышленности и не понял – почему темпы роста первого квартала ниже, чем последнего. Но как нередко бывает в политике, простота этой причины уподобилась тому малому камешку в горах, микроскопическое шевеление которого приводит в движение огромную лавину, которая потом в своем все возрастающем охвате ломает леса и погребает под собой дома и селения.

Вознесенский, по идее, должен бы был объяснить вождю, что по нашему стародавнему советскому обычаю в декабре люди из кожи лезут, чтобы закрыть год с хорошими показателями, получить свои премии и встретить Новый год с хорошим настроением, а первый квартал следующего года всегда начинается с раскачки и потом все наверстывается по ходу дела. Председатель Госплана едва не впервые в плане промышленного развития 1949 года отразил эти реалии, а не дутые цифры, но объяснять это Сталину у него смелости недостало. С поправкой вождя он согласился, а изменение натуральных показателей в плане оставил «на потом», по-видимому рассчитывая сделать это по ходу. Но до сведения подчиненных информацию о сталинской поправке довел сразу же и приказал пересмотреть цифры первого квартала 1949 года в сторону увеличения.

Сотрудники Вознесенского при доработке плана это учли, и 15 декабря 1948 года три руководящих работника Госплана направили своему шефу записку, в которой сообщали, что в связи с перевыполнением плана 4-го квартала 1948 года имеется возможность изменить плановые натуральные показатели первого квартала следующего года в сторону увеличения на 1,7 млрд рублей. Вознесенский записку прочитал, с предложением согласился и прямо на тексте записки поручил внести соответствующие изменения в план первого квартала 1949 года.

Поручил, но исполнение не проверил. Распоряжение было сделано, но что-то в бюрократической машине Госплана не сработало сразу и этим люфтом во времени (кстати сказать, очень недолгим) эффективно воспользовался Г. Маленков.

Николай Вознесенский был человеком талантливым и образованным (академик АН СССР по отделению экономики), но в личном общении эти его качества слишком часто обращались против него самого. Современники рассказывали, что у него часто недоставало терпения объяснять подчиненным сложность ставимых перед ними задач, нередко он эмоционально взрывался, мог накричать на сотрудника и даже обозвать того дураком. И уж совсем терпеть не мог откровенных лентяев. Очень близкие к нему заместители в Госплане прощали ему эти издержки в поведении, отдавая дань его талантам и образованности. Но так вели себя далеко не все. В целом сотрудники Плановой комиссии Вознесенского не любили. К тому же многие знали о неприязненном (если выражаться мягко) к нему отношении влиятельного в партаппарате Г. Маленкова. Поэтому не может вызывать удивления, что в аппарате Госплана нашлись люди, которые сообщили Маленкову, что председатель Госплана без должного уважения относится к замечаниям, высказываемым товарищем Сталиным.

В январе 1949 года на стол члена политбюро ЦК ВКП(б), секретаря ЦК, председателя оргбюро ЦК, заместителя председателя Совмина СССР, председателя бюро СМ СССР Маленкова Г.М. лег донос кого-то из работников Госплана о том, что Вознесенский не выполняет распоряжений вождя по формированию плана экономического развития страны на 1949 год.

Как сообщает главный специалист Государственного архива Российской Федерации О.В. Хлевнюк[83], опытный царедворец Маленков, который уже давно искал повод к компрометации Н. Вознесенского в глазах Сталина, использовал этот промах коллеги по политбюро на 100 %, но не впрямую, а по-иезуитски. Он не стал сам информировать Сталина о том, что его распоряжение якобы проигнорировано Вознесенским, а пошел в атаку на Вознесенского обходным путем.