Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования, 1941-1944

«[В] освобожденных районах Тернопольской области население спрятало часть скота, свиней, создав тайные склады для банд националистов… Есть случаи отравления, убийств, обстрелов. Чувствуется явная враждебность к нам. К немцам эта враждебность еще большая.

Действовать партизанам [в] Тернопольской области будет труднее, чем [в] Германии, такое же положение, видимо, и [в] Львовской области…

Четвертую войну воюю, но никогда не встречал такой враждебной среды, как [в] освобожденных районах Тернопольской области»[320].

В описанных условиях красные вели себя в Галиции как завоеватели. 17 марта 1944 г. глава АК «Лавина» генерал Тадеуш Комаровский отправил в Лондон донесение «Отряды советских партизан в округе Львова», в котором, среди прочего, указывалось:

«Советские отряды сражаются хорошо, вооружены очень хорошо, обмундированы убого. Отношение к полякам безукоризненное, украинцев и немцев расстреливают»[321].

В тот момент Западная Украина стала прифронтовым тылом Вермахта. И если в первые три месяца 1944 г. на Волыни, благодаря лесистой местности и относительно знакомым условиям красные партизаны оказывали существенную помощь Красной армии, даже пытались захватывать города, что, впрочем, не всегда удавалось, то в Галиции из-за указанных обстоятельств и довольно развитой инфраструктуры сколько-нибудь масштабной деятельности красным развернуть не удалось. Как отмечал неизвестный польский националистический подпольщик в обзоре ситуации в округе АК «Львов», в июне 1944 г. находившиеся в лесах советские диверсионные отряды не проявляли никакой активности: «Сильные отряды Вермахта заняли все дороги и блокируют таким образом диверсионные группы, не предпринимая никаких дальнейших шагов в направлении их ликвидации»[322].

К объективным причинам провала плана УШПД на 1944 г. относится также и сильная утомленность личного состава основных партизанских формирований. Это постоянно отмечали члены ОУН. В частности, на Ровенщине подпольщик описывал отряд УШПД под командованием Д. Попова как какую-то орду:

«Стая этих красных партизан напоминает кочевников Чингисхана. Уставшие из-за долгой дороги. Оборванные. Есть там женщины и дети. Все на каждом шагу ругаются страшно»[323]. Бандеровское разведдонесение с территории Львовской области весной 1944 г. сообщало о неурядицах в рядах партизан: «Банды деморализованы, страшно завшивлены и больны чесоткой»[324].

Пару месяцев спустя, в июне 1944 г. в Галиции отмечалась та же картина:

«В последнее время много большевистских партизан дезертировало из своих отрядов по причине голода. Оружие отдали селянам, а сами остались у крестьян работать по хозяйствам. Они [т. е. дезертиры] говорят, что с бандитами, которые стреляют в своих раненых товарищей, не хотят иметь ничего общего»[325].

Тем не менее даже то, что удалось сделать украинским партизанам в 1943–1944 гг., можно признать успехом. На протяжении третьего года войны они активно вели диверсионную деятельность, добившись серьезного результата. По данным оперативного отдела УШПД, только за второе полугодие 1943 г. украинские партизаны подорвали эшелонов в четыре раза больше, чем за первый и второй год войны, вместе взятые[326].