Сталтех

— Сын профессора Драгомирова в 1986 году находился в Восточном Берлине, — сделав несколько глотков, продолжил генерал. — Он работал в одном из институтов ГДР и не подозревал, что хранит чудовищную тайну. Накануне трагических событий Руслан получил некий пакет от отца, переданный через знакомого сотрудника посольства. После катастрофы на атомной станции его почему-то не отозвали на родину, а через три года пала Берлинская стена, затем в 1991-м перестал существовать Советский Союз, многие тайны тогда оказались погребены под обломками великой социалистической державы. В лихих девяностых теряется след немногих выживших при испытаниях тоннельной установки. — Шепетов продолжал излагать события так, словно сам являлся их свидетелем. — Почти на двадцать лет из поля зрения исчезает Сливко, Драгомиров живет в Германии, занимается биокибернетикой, затем в 2010 году, когда мировой финансовый кризис начинает отступать, он открывает собственный бизнес: сначала частную клинику, где успешно проводит имплантации протезов, сращивая чипы, управляющие движением искусственных конечностей, с нервной системой человека. На всех имплантах он ставит клеймо «DRG», — начертанные на латинице начальные буквы своих фамилии, имени и отчества. Добившись впечатляющих результатов, получив известность, заработав достаточно денег, Драгомиров основывает центр биокибернетических технологий, коммерческим логотипом которого становятся все те же три буквы.

Хантер встал, нервно прошелся по узкому пространству информатория, затем, вернувшись к столу, молча налил себе и генералу водки.

— Что дальше? Какова судьба документов?

— Драгомиров хранил их в домашнем архиве. Истинного значения и ценности бумаг отца он не представлял. Относился к ним как к реликвии, пока по прошествии полувека ему не нанес визит профессор Сливко. Мы пока не знаем подробностей встречи, но ее факт удалось установить благодаря системам наблюдения и безопасности, внедренным сейчас повсеместно. Господин Сливко встречался с Русланом Геннадиевичем Драгомировым 23 апреля 2040-го, после чего спустя год научный мир узнал о теории гиперточки!

Нужно сказать, что фундаментальный труд Сливко не получил должного признания. Проще говоря, к теории не отнеслись серьезно, зачислив ее в разряд смелых околонаучных гипотез, что больно ударило по самолюбию пожилого профессора, рассчитывавшего как минимум на Нобелевскую премию.

— И он решил доказать всему миру, что прав? — Хантер пристально взглянул на Шепетова.

— К несчастью многих, — глухо ответил генерал. — Сливко остался единственным, кто точно знал месторасположение бункера и был уверен — причиной срыва эксперимента стала перегрузка реактора, питавшего тоннельную установку.

— Но атомная станция давно уже нефункциональна!

— Да, но технологии шагнули далеко вперед. Сейчас существуют накопители, способные дать необходимый минимум энергии для реанимации установки. Цель Сливко была куда скромнее амбиций Министерства обороны Советского Союза. Ему не требовалось перемещать в пространстве муляжи техники, достаточно было передать на расстояние хотя бы несколько граммов вещества, главное — основательно задокументировать проведенный опыт, представив научному миру неопровержимые доказательства своего триумфа.

— Но если так… что же спровоцировало Катастрофу?!

— Пока неизвестно. Возможно, оборудование машинного зала после длительного забвения сработало неадекватно, либо, после возникновения точечного пробоя метрики, в ход эксперимента вмешалась внешняя сила — мы сейчас не знаем.

— Драгомиров жив? Вы встречались с ним?

— К сожалению, его судьба неизвестна. Накануне Катастрофы он прибыл в Москву. Собирался вести переговоры в институте имени Курчатова о закупке новых источников питания, разработанных нашими учеными. Он бесследно исчез в момент первой пульсации, сформировавшей Пятизонье.

— Проклятье!… А его исследовательский центр?!

— Он продолжает работать. Кстати, источники питания потребовались Драгомирову для нового проекта. В последние годы Руслан Геннадиевич трудился над созданием первых в мире кибернетических организмов человекоподобного типа.

У командора вдруг резко закружилась голова.

Снова дали знать о себе скорги, угнездившиеся под черепной коробкой. В минуты предельного нервного напряжения он часто испытывал оглушающие приступы дурноты.

— Получается, это мы?! Мы сами создали Пятизонье?!

— Не мы, командор!

— Это не важно! — яростно выдохнул Хантер. — Мы, ЛЮДИ! Сначала я узнаю, что скорги — наше детище! Теперь Пятизонье и Узел! Я не понимаю, генерал! — Он тяжело посмотрел на Шепетова. — Если командованию все известно, то какую ценность представляют крохи знаний, добытые адептами Ордена?