Стать смыслом его жизни

Сзади оставалась старая жизнь, впереди чистым белым листом расстилалась новая. Было немного страшно, но Вера чувствовала: сейчас она гораздо ближе к цели, теперь ничто не сможет заставить ее изменить своей мечте.

По дороге Вера зашла в хирургию.

— Куда с такой толпой! — замахал руками Семенчук.

— Ну пожалуйста, — притворно взмолилась Вера, — не гони нас!

— Идите уж, — махнул рукой Андрей, — только недолго. И тихо! — он поднес палец к губам и выразительно посмотрел на Романа и Лизу.

Предупреждение было напрасным — вид лежавшего без движения Володи так поразил девочку, что она смолкла и все то время, пока они находились в палате у Петрова, не открывала рта. Лишь молча подошла к кровати, взяла мальчика за руку и замерла. Ромка приклеился к двери и не отходил от нее ни на шаг.

Вера рассказала Вовке, что говорила с его матерью, пообещала завтра прийти с какими-нибудь известиями от нее.

— Вера Петровна, — шепотом сказала Лиза, когда они вышли из палаты, — а давайте и мальчика заберем к Ромке домой. Ему же очень плохо здесь.

— Почему плохо?

— Ему одиноко!

Слова об одиночестве в устах десятилетней девочки отдавали чудовищным диссонансом.

«Этого не должно быть, — думала Вера, — дети не должны быть одинокими!»

Олег вернулся поздно — Вера с Кристиной, Аидой Степановной и детьми ужинали. Он был мрачен, раздражен.

— Дети, пойдемте, я вам почитаю книжку, — поспешила сбежать из опасной зоны Кристина.

Лиза встала и последовала за учительницей, за подругой, не выпуская ее руку, устремился Роман.

— Аида Степановна, вы тоже свободны, — тоном, не предвещающим ничего хорошего, произнес Васильченко.

— Я вас умоляю, Олег Васильевич, а как же ужин?

— Разберусь, ступайте!

Аиду Степановну, несмотря на внушительные габариты, словно порывом осеннего ветра сдуло.

«А вас, Штирлиц, я попрошу остаться», — мысленно сказала себе Вера и спросила:

— Я положу вам отбивную, Олег Васильевич?

— К черту отбивную! — рявкнул он. — Сядь.

— Да я вроде и так сижу, — она старалась говорить как можно более спокойно. — У вас какие-то неприятности на работе?

— У меня неприятности дома! Понимаешь? До-ма! Я привык, чтобы у меня все было под контролем, чтобы я знал, что, когда и как происходит. А вместо этого я в последние несколько дней превратился в стороннего наблюдателя, которым манипулируют все, начиная с сына и заканчивая кухаркой!

— Пожалуйста, — Вера села поудобнее, — я готова ответить на все ваши вопросы.

— Посмотрим, — он сел напротив и скрестил руки на груди. Вера знала, что на невербальном уровне этот жест означает желание защититься от негативной информации.

— Итак, сначала я бы хотел узнать все об этой девочке, Лизе.

— Лиза — моя дочь, — просто ответила Вера.

Руки у Васильченко сами собой опустились, челюсть отвисла.

— Не понял, — немного придя в себя от потрясения, вызванного Вериными словами, сказал он. — С утра ты говорила совсем другое. Когда ты врала — утром или сейчас?

— Я никогда не вру, — ответила Вера и мысленно добавила: «по мелочам». — Я давно думала о том, чтобы удочерить Лизу. Ее пребывание в отделении — недоразумение. Сегодня я созвонилась с ее матерью и предложила свои услуги в качестве замещающей семьи для ее дочери.

— И что она?

— Согласилась.

— Постой, но, насколько мне известно, для того чтобы оформить опеку над ребенком, нужно собрать чертову уйму документов!

— Пока об опеке речь не шла — я просто забрала девочку под расписку.

— Бред какой-то! Разве так делается? Я немедленно звоню адвокату, — Олег потянулся за телефоном.

— Постойте, Олег Васильевич, — остановила его Вера, — уже поздно, утром позвоните. Лучше скажите, что с Петровой?

— Ну уж нет! Сначала ты мне все расскажешь, а потом уже я.

— Хорошо, — смиренно согласилась Вера. — Может, все-таки отбивную?

— Да погоди ты со своей отбивной! — с досадой отозвался Васильченко. — Мне, знаешь, какая сейчас в голову пришла мысль?

— Какая?

— Я пацана этого, Петрова, тоже сюда заберу. Он ведь славный такой пацанчик.

— А вы откуда знаете?

— Так я был сегодня в больнице, с врачом разговаривал.

— Вы? — теперь уже пришел Верин черед удивляться.

— А что? Нельзя что ли? Врач сказал — если все пойдет нормально, месяца через три-четыре его выпишут. Не в детдом же парня отдавать! Бабке с ним не справиться, а мы купим ему коляску, и будет себе кататься. Я уже подумал, как тут можно все перестроить. Бассейн почищу, сделаю крышу — доктор сказал, мальчику плавать полезно. Только не вздумай со мной спорить! И насчет Лизы. Отдай ее мне. Ты себе еще родишь, а она Ромке понравилась. Я всегда был готов к тому, что мой сын приведет в дом девушку. Не думал, правда, что это произойдет так скоро.

— Но это ведь не игрушки. Это дети, причем не совсем обычные. Дети с трудной судьбой, недополучившие от родителей любви, заботы. Вряд ли вы сможете создать необходимую для них атмосферу. У вас работа с утра до ночи, своих забот полон рот. Может, стоит лучше завести собаку?

Васильченко внимательно посмотрел на нее, будто увидел в первый раз.

— Я иногда смотрю на тебя и не понимаю: откуда в тебе столько жестокости?

— Жестокости? — опешила Вера.