Стеклянный небосвод: Как женщины Гарвардской обсерватории измерили звезды

Осенью 1923 года у мисс Эймс появилась однокашница по аспирантуре – Сесилия Хелена Пейн, которая прибыла аж из Кембриджа (того, что в Англии). Мисс Пейн заинтересовалась астрономией во время солнечного затмения 1919 года на Принсипи, доказавшего правоту Эйнштейна. Хотя она и не участвовала в экспедиции, но слушала лекцию ее руководителя Артура Стэнли Эддингтона на первом курсе в Ньюнеме – женском колледже Кембриджа, где изучала ботанику, физику и химию. Как выразилась мисс Пейн, доклад ее «как громом поразил». Эддингтон так вдохновил ее, что она вернулась в общежитие и записала все его слова по памяти, после чего три ночи не могла уснуть – настолько перевернулась у нее в голове картина мира. Встретившись с великим Эддингтоном на дне открытых дверей в университетской обсерватории, она сообщила о своем желании стать астрономом. Он поддержал мисс Пейн, сказав, что не видит «непреодолимых препятствий». Другие профессора считали, что любой англичанке в этой области светит в лучшем случае успех любительницы и вакансия учителки. Но мисс Пейн не сдавалась. Она добавила в свою программу курсы по астрономии, читала профессиональные журналы, училась вычислять орбиты, вновь открыла давно стоявшую без дела обсерваторию Ньюнема, где имелся маленький телескоп, и с его помощью принялась изучать небо.

В 1922 году однокурсница свозила мисс Пейн в Лондон на выступление Харлоу Шепли перед Королевским астрономическим обществом. Имя Шепли она уже знала по статьям о шаровых скоплениях, написанным им в Маунт-Вилсон, но при личной встрече ее удивили его молодость и манеры. «Он говорил с необычайной непосредственностью, – писала мисс Пейн, – передавая реальность картины космоса искусными мазками. Передо мной был человек, который прогуливался среди звезд и рассказывал о них, как о старых знакомых». Потом, когда ее представили докладчику, она сказала, что хотела бы работать с ним в Америке, и Шепли в шутку ответил: «Когда мисс Кэннон уйдет на пенсию, вы сможете занять ее место». Конечно, это была шутка, но мисс Пейн ухватилась за нее как за повод для надежды. На следующий год она окончила колледж и, подталкиваемая обещанием стипендии Пикеринга со стороны Шепли, собрала другие стипендии и гранты, чтобы оплатить свой переезд за границу.

Шепли отвел мисс Пейн место на втором этаже Кирпичного корпуса за старым столом Генриетты Ливитт. Здесь мисс Пейн, освободившись наконец от сковывавших ее с детства викторианских предрассудков, воспользовалась своей новообретенной американской независимостью, чтобы работать без передышки. Она приходила в обсерваторию рано, сидела там допоздна и порой не покидала ее стен несколько дней подряд. Вскоре пошли слухи, что над стопками фотопластинок витает призрак мисс Ливитт и поэтому ее лампа горит всю ночь, но это просто круглосуточно трудилась мисс Пейн.

«Она здоровая, но не очень-то крепкая, – обращалась в письме к Шепли из Лондона вдовая мать мисс Пейн, – живет большей частью своим энтузиазмом, и, хотя я рада, что она занята делом, которое ей по душе, временами не могу не тревожиться, вдруг она не дает себе отдыха». Опасения Эммы Перц Пейн разделяли и гарвардские приемные матушки-наседки, Энни Кэннон и Антония Мори, которые пообещали беречь ее дочь. Они были не единственными, кто опекал мисс Пейн. Профессор Эдвард Кинг, все еще отвечавший за фотосъемки в Гарварде, обучил мисс Пейн специфике обращения с несколькими телескопами. Сотрудник ночной смены Фрэнк Боуи помогал ей проявлять фотопластинки и сообщил, что координаты любой новой кометы – прямое восхождение и склонение – могут принести неплохой выигрыш в местной нелегальной лотерее[24].

Высокая, застенчивая, нескладная мисс Пейн и красивая, обаятельная мисс Эймс стали неразлучными подругами, а также партнершами по игре в бридж у мисс Кэннон и ее сестры. Из-за этой неразлучности двух студенток прозвали «созвездием Близнецов». Между собой они любовно называли Шепли «дорогой директор» или просто «ДД». Им нравилась его манера перепрыгивать через ступеньку и непринужденная жизнерадостность, с которой он воодушевлял женщин, трудившихся за скудное жалованье: «Думаю, я с этим справлюсь, значит, и вы справитесь». Мисс Пейн признавалась мисс Эймс, что, можно сказать, молится на ДД – что она готова была бы даже умереть за него. И тем не менее, когда Шепли предложил мисс Пейн продолжить работу мисс Ливитт по фотометрии, она не согласилась. Она сказала, что хотела бы заниматься собственной программой исследований, применить к анализу звездных спектров новые теории строения атома и квантовой физики.