Стихотворения и поэмы

Сечь справляет праздник. Площадь стоголосо
песни запевает, танцами гремит…
Атаман за чарой льет хмельные слезы,
нос его, как перец, у огня блестит.

«Я гуляю, — пей, гуляй,

всяк не шитый лыком!»
Площадью — из края в край —
танцы да музыка…

«У меня жена — строга,

кочергой дерется…
Отдирает гопака,
аж земля смеется…»

Ветер рвется на куски,

атамана мает,
выступают казаки,
голос поднимают…

«У меня жена строга —

мужа ожидает…
Гой да го и о-ха-ха,
плачет да вздыхает…

Я не знаю, что мелю,

путает лукавый.
Буйну голову склоню,
топну каблуками.

Грусть-печаль перенесу.

Я не дам оплошки
и любимой привезу
красные сапожки».

Ветер рвется на куски.

Атаману спится.
Выступают казаки,
чтобы в круг сплотиться.

На жупанах и на лицах

отблеск пламени горит…
В бурной пляске голь ярится,
круг вращается, звенит…

А меж тучами гарцует

ясный месяц — тож казак;
с ними вместе он танцует,
скоком, боком, так и так…

Что ж тут приняло всё унылый вид

и на миг застыло, занемело?..
То Тарас идет, аж земля гудит
и поля дрожат оторопело…

Гей, проснись, пробудись, атаман, — ведь шальная

смерть твоя идет, смерть твоя бежит!..
Но лежит, лежит старшина хмельная,
вповалку лежит…

Гей, казаки, казаки, просыпайтесь, поскорее вставайте,

вяжите старшину, оружье доставайте,
ворота открывайте, братьев родных встречайте,
руки кверху вздымайте!..

И казаки из хат-куреней выбегали,

старшину вязали, оружье доставали,
ворота открывали, родных братьев встречали,
руки кверху вздымали…

Ой, скажи да поведай, Трясило,

да что у тебя за власть,
да что у тебя за сила,
что так полонишь сердце казацкое, сердце молодое…

Месяц из тучи выглянул внезапно…

И молчит Тарас…
Только ветер воет…
…Только двери: хлоп…

Вышел поп,

глянул поп,
тихо скрылся поп.
Двери снова: хлоп…

Искоса Трясило наблюдает,

он увидел, он поднялся… Гей!
Не сбежишь ни полем и ни гаем,
поп проклятый, от моих очей.

Чует поп, что наступает кара,

под кровать он лезет поскорей…
Думает: «Проклятье янычару,
чтоб ему в аду, в смоле сгореть».

Кто там двери тихо открывает?

Поп со страху вдруг мочой пропах…
А Тарас кровать отодвигает,
тянет лихо за ногу попа…

Поп хрипит: «Тарасик ты мой милый,

пощади, не сироти причет…»
Что-то вдруг штаны попу смочило,
по полу от шлепанцев течет…

Обошел Тарас домишки божьи

и связал монахов и попов.
На дворе и тихо и тревожно,
словно бы в сердцах сечевиков…

Булаву несет он и клейноды

к берегу, где высится стена,
и швыряет их оттуда в воду,
и стена от казаков черна!..

Все глядят… Не вынырнут клейноды,

булаву не вынесет волна…
И казаки пляшут в хороводах,
и стена от них черным-черна!..

А над ними небо розовеет,

горизонты ширятся кругом…
Только — взблеск! И солнце там алеет,
выплывает огненным челом…

«Гляньте, хлопцы! Солнце наше встало!..»

Саблями вдруг поле зацвело…
Солнце над волнами заблистало,
через Днепр им руку подало…

«Скорее в путь, чтоб не узнали,

не догадались казаки,
что у меня попы попали,
надежно связаны, в мешки…»

Блестит и цокает железо…

Тарас, пытай свою судьбу!..
Он улыбнулся и прорезал
каленым голосом толпу:

«Товарищи! Скорее в море!

Вернем заблудших казаков!
За мною все!» Тарасу вторит
громовый гнев сечевиков…

И казаки, как волны гая,

все дружно к берегу идут,
они челны на Днепр спускают
и в даль туманную плывут…