Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Рандольф узнал об этом романе лишь в начале 1942 года – находясь в увольнении. К тому времени он стал вести себя еще более распущенно, чем прежде. Их брак, и без того страдавший от его мотовства и пьянства (и от равнодушия к нему Памелы), теперь погряз в скандалах и оскорблениях. В Пристройке то и дело вспыхивали ожесточенные свары, причем Рандольф норовил сцепиться с самим Черчиллем. Беспокоясь, как бы у ее мужа не случился апоплексический удар, Клементина снова отказала Рандольфу от дома, на сей раз до конца войны. К лету, когда Рандольф вновь вернулся в Лондон (чтобы оправиться после травм, полученных в автомобильной аварии в Каире), всем стало ясно, что этот брак уже не спасти. Ивлин Во, один из сотоварищей Рандольфа по клубу «Уайтс», писал о Памеле: «Она так его ненавидит, что даже не в состоянии находиться с ним в одной комнате»[1168]. В ноябре 1942 года Рандольф ушел от нее.

Гарриман поселил ее в отдельной квартире и стал ежегодно платить ей по 3000 фунтов ($168 000 на современные деньги). Чтобы скрыть свою роль в этом, он обратился к услугам посредника – Макса Бивербрука, который всегда обожал человеческие драмы и был только рад этим заняться: он даже разработал специальную схему, призванную замаскировать источник средств.

Однако и это оказалось не таким уж секретом. «В отличие от Парижа с его обширнейшим черным рынком здесь все гордились тем, что более или менее придерживаются норм, по которым отпускаются продукты, – отмечал Джон Колвилл. – Но, если вам доводилось поесть у Памелы, вам предлагали обед из пяти или шести блюд, гостей было 8‒10 человек, и сами кушанья – не из тех, которые видишь каждый день. Думаю, все мы, собиравшиеся за этим столом, внутренне ухмылялись и думали: "Ну, Аверелл неплохо заботится о своей подружке"»[1169].

В октябре 1943 года Рузвельт направил Гарримана послом в Москву, и отношения между Гарриманом и Памелой начали остывать (что было неизбежно). Расстояние освободило их обоих. Гарриман спал с другими женщинами, Памела – с другими мужчинами, среди которых оказался и радиоведущий Эдвард Р. Марроу. «Знаете, когда вы очень молоды, вы ведь относитесь ко всему совершенно иначе», – позже говорила Памела в одном из интервью[1170].

По мере того как война близилась к концу, Памела все больше беспокоилась о том, что же будет дальше. 1 апреля 1945 года она написала Гарриману в Москву: «Думаю, война кончится в ближайшие четыре-пять недель. Мысль об этом меня как-то пугает. Я так долго этого ждала, и, когда это произойдет, мне станет страшно, я знаю. Ты вообще понимаешь, о чем я? Вся моя взрослая жизнь пришлась на войну, и я знаю, как справляться с жизнью в таких условиях. Но, боюсь, я не знаю, что делать с жизнью в мирное время. И меня это прямо-таки ужасает. Глупо, правда?»[1171]

Прошли годы. Гарриман стал министром торговли при президенте Гарри Трумэне, а позже был избран губернатором штата Нью-Йорк; при Кеннеди и Джонсоне он занимал различные посты в качестве высокопоставленного советника[1172]. Он вынашивал более амбициозные замыслы – стать госсекретарем, а может, даже и президентом, – но втуне. Несмотря на свои многочисленные романы, он не разводился со своей женой Мэри – и, судя по всему, с годами их брак делался только прочнее. Мэри умерла в сентябре 1970 года. По словам ее дочери Нэнси, это повергло Гарримана в глубокую скорбь: «Он часто сидел в ее комнате и плакал»[1173].

В 1960 году Памела вышла замуж за продюсера Лиланда Хэйварда (когда-то – еще и владельца агентства по поиску работы для актеров), незадолго до этого ставшего одним из продюсеров оригинальной бродвейской версии мюзикла «Звуки музыки». Их брак продолжался до самой смерти Хэйварда (тот умер в марте 1971 года).

Памела и Гарриман поддерживали контакт на расстоянии. В августе 1971 года случилось так, что их обоих пригласили на званый ужин, который устраивала в Вашингтоне их общая подруга Кэтрин Грэм, издатель Washington Post. Гарриману было тогда 79, Памеле – 51. Они провели вечер за дружеским разговором. «Это было очень странно, – вспоминала она. – Как только мы заговорили друг с другом, оказалось, что существует масса вещей, о которых нам хочется вспомнить и о которых мы толком не думали много лет»[1174].

Спустя восемь недель они устроили тихое венчание в одной из церквей манхэттенского Верхнего Ист-Сайда, в присутствии всего трех гостей. Они хотели, чтобы эту церемонию сохранили в тайне – правда, ненадолго.

В тот же день, позже, около 150 друзей собрались в таунхаусе Гарримана, расположенном неподалеку: им сказали, что это будет просто вечеринка с коктейлями.

Едва войдя, Памела крикнула одной из подруг: «Мы сделали это! Мы поженились!»[1175] Чтобы прийти к этому, им понадобилось три десятка лет. «О Пам, – вскоре писала ей еще одна подруга, – не правда ли, жизнь такая странная!»[1176] Их брак выдержал 15 лет – до самой смерти Гарримана (который скончался в июле 1986 года).

НЕМЦЫ