Странник

София в ответ выпалила целую тираду на том же языке, стерев с лица вора самодовольную ухмылку. Николас разжал руку, все еще сжимавшую воротник ее курточки и стал наблюдать, как девушка ринулась на коротышку. Тот скатился с поваленной пальмы, на которой сидел, отскакивая снова и снова, не давая ей себя поймать.

Николас подозревал, что после всего влитого в себя накануне голова Софии гудела тамтамами преисподней, так что, честно говоря, он не винил ее, когда она полезла в куртку за пистолетом.

Коротышка замер. Николас успел заметить золотой блик чего-то, заткнутого за пояс – ножа? Временное перемирие, по крайней мере, дало ему возможность оценить опасность: на воре был костюм англичанина, но длинные рукава и штанины он подвернул в соответствии со своей тщедушной фигуркой.

– Опусти свою кремневку, ню-шень[1], – приказал коротышка.

София в ответ кинулась на него с рычанием. Двумя текучими движениями человечек обезоружил девушку и с силой швырнул на колени, ошеломленную.

Она заворчала, не желая сдаваться, и приподнялась, попытавшись выбить из-под противника ноги. Тот просто отпрыгнул в сторону.

Что-то в лице мужчины изменилось – вместе с внезапно налетевшим порывом довольного девичьего смеха его черты смягчились, стали женскими. София, очевидно, осознав свою ошибку в тот же миг, что и Николас, оборвала следующую атаку, замерев на месте.

Не мужчина.

Женщина!

Николас, недоверчиво склонив голову, внимательно разглядывал вора – воровку. Теперь-то все казалось очевидным: каким же самоуверенным слепцом надо было быть! Но в «Трех коронах» было темно, и он едва успел что-либо разглядеть. Лента, перевязанная у нее под грудью, выглядывала из расстегнутого воротника рубашки.

Китаянка перевела взгляд с Софии на него.

– Прекрати пялиться, гоу[2], а не то я тебе глаза выколю.

– Мне нужно письмо, которое вы украли, – ответил Николас, не опуская пистолета.

– Ни один из ваших пистолетов не заряжен, – отмахнулась женщина. – Слишком легкие – видно по тому, как вы их держите. И ни у кого нет пороховницы. Да и… – она оглядела их жалкие пожитки, – можете ли вы ее себе позволить?

– Пистолет можно использовать разными способами, – заметил Николас. – Хотите узнать, сколькими?

В ответ ее ангельские губки искривились легкой улыбкой.

– Боюсь, я знаю их больше, бень-дань[3].

Он почувствовал, как внутри все сжимается от бритвенно-острого намека в ее словах.

– Кто… ты… такая? – процедила София сквозь зубы.

Молодая женщина сняла шляпу, бросив ее на песок с видимым отвращением, вытащила длинную черную косу, заткнутую под куртку, а вслед за нею – тяжелую нефритовую подвеску длиной с палец. На ней было вырезано дерево, по виду вечнозеленое: высокое, стреловидной формы. Его ветви были не столь могучи как у некоторых других семейных древ, но все равно крепкие и величавые.

«Чума на все ваши дома», – мысленно выругался Николас, чувствуя, как наваливается усталость. А он-то надеялся, что похитительница окажется простой воровкой, никак не связанной с их тайным миром. «Очевидно, – подумалось Николасу, – такая удача нам просто не светит».

– Хемлок… – начал он.

– Тебя дед подослал? – перебила его София.

Девушка набычилась:

– Я ни за что не стану работать на него. Даже если он предложит хорошую цену за мои услуги.

Наемница, значит. Николас слышал про них от Холла: члены семей Жакаранд и Хемлоков, отказавшихся склониться перед Айронвудом, когда тот захватил власть над путешественниками и стражами и принял выживших в свой клан. Наемники предлагали свои услуги любому путешественнику или стражу, кто был готов платить. Николас часто задумывался, что за поручения они выполняли, останавливаясь на предположении, что в основном они выслеживали отколовшихся членов семьи или потерянное имущество, а, может быть, даже втихомолочку вносили небольшие изменения в историю – так, чтобы те не привели к изменению временной шкалы.

– Зовите меня Ли Минь, – добавила девушка.

– Я буду называть тебя ослиной задницей, если мне будет угодно, – огрызнулась София. – Отвечай, что ты здесь делаешь, пока я не взяла этот нож и не выпотрошила тебя от горла до кишок.

Николас закатил глаза: неужели его рок – находиться в окружении женщин с патологической тягой к убийству?

Девушка улыбнулась:

– С теми, с кем собираешься вести дела, не стоит говорить в таком тоне.

София резко втянула воздух, раздувая грудную клетку, чтобы как следует взорваться, но Николас ее опередил.

– Нам нет до вас никакого дела, кроме как вернуть письмо. Могу ли я рассчитывать, что вы окажете любезность дать хоть какое-то объяснение, зачем вы его взяли? Кто нанял вас его украсть?

И зачем ты здесь, торчишь у нас перед носом, если тебе заплатили выкрасть его?

Если, конечно, она не пыталась зачерпнуть сразу из двух горшков, надеясь, что они c Софией заплатят ей за право взглянуть на письмо.