Страшен путь на Ошхамахо

Канболет и Кубати неторопливо шли по едва заметной лесной тропинке. Буланого красавца вели под уздцы.

— Вот так, братик, — сказал Канболет. — На родину мы вернулись, а куда деваться — пока не знаем. Сейчас мы нуждаемся в трех вещах: во временном пристанище, в хорошей лошади для тебя (и, конечно, в полном снаряжении) и третье

— самое трудное — в рассудительном даделе — посреднике между мной и главным князем Кабарды, твоим, значит, уважаемым родителем.

— Болет! А этот самый Адильджери, он ведь забыл, что ты ему сказал о сыне Кургоко…

— Одержимый! Стоило ему увидеть этих людей с коровой, и он сразу же почувствовал себя пророком. Такого человека опасно брать в посредники. Но когда его побьют, как это, наверное, уже сегодня было, он останется один, успокоится и тогда обязательно вспомнит о нас. А если хорошенько поразмыслит, то догадается, что Бати — это и есть утонувший Кубати, а Болет… хотя вряд ли ему придет в голову, что он видел Канболета Тузарова, с которым никогда раньше не встречался.

— Как называется место, где мы сейчас находимся?

«Мальчишка рассеян и возбужден, — подумал Канболет. — Никак не придет в себя с тех пор, как попал в наши предгорья».

Вслух он сказал:

— Лесистое урочище в междуречье Шеджема и Баксана называется Махогапс. Тебе здесь нравится?

— В сто раз больше, чем в Крыму! — его глаза восторженно блеснули. — А лес какой!

— А какая охота! — подмигнул Канболет, останавливаясь и показывая парню под ноги, где на мягкой сыроватой земле красовался ясный отпечаток медвежьей лапы. — Вот это видел?

— Уо-о, медведь! — восхищенно вздохнул Кубати. Узкая тропинка, затейливо извиваясь среди вековых чинар, ползла вверх по довольно крутому склону, гребень которого был увенчан желто-бурыми гранитными скалами, похожими на полустертые зубы старого мерина. По следам было видно, что косолапый бродяга пересек этот склон напрямик, снизу вверх, и прошел тут совсем недавно. Вот и конь вдруг встрепенулся, раздул ноздри, захрапел.

— Болет, можно, я сбегаю посмотреть? — Кубати умоляюще посмотрел на своего строгого воспитателя.

Тузаров едва удержался от улыбки, которая могла бы напомнить парню, что он совсем еще мальчик: зрачки расширены, словно у котенка, почуявшего мышь, губы слегка подрагивают. Как тут не позволить!

— Ну ладно, беги, — сказал Канболет. — Но только посмотреть и не больше, если только зверь еще не удрал за те скалы. Понял? И в проход между скалами не суйся. Жди там меня.

Как гончий пес, спущенный с поводка, рванулся Кубати вверх по крутому склону, держась рядом с медвежьими следами. Канболет сел на коня, который сразу же успокоился, лишь почувствовал на себе привычную тяжесть, и неторопливо, рысцой, засеменил по извилистой тропе. Немного не доезжая до седловины в скальной гряде, Канболет (он уже потерял воспитанника из виду) услышал вдруг женский крик, блеяние козы, а затем — скорее испуганный, чем угрожающий — рык дикого зверя. Оставшееся расстояние до прохода в скалах встревоженный Канболет покрыл за несколько мгновений. На небольшой полянке с той стороны перевала ему открылась любопытная картина. Сначала он увидел женщину, с трудом удерживающую за веревку длиннорогую козу, затем — чуть подальше — небольшого и очень тощего медведя и весело хохочущего Кубати. Тузаров взялся было за рукоять сабли, но сразу понял, что оружие не понадобится. Уж если кто и нуждался здесь в помощи, так это не Кубати, а косолапый хозяин леса. Парень вцепился ему правой рукой в короткий огузок, еще и густая шерсть, удачно переплелась между пальцами, и сильными рывками то и дело отрывал заднюю часть медведя от земли. Зверь извивался, стараясь обернуться и достать обидчика передними лапами или зубами, но Кубати, отступая назад, делал новый рывок — медведь, теряя опору, чуть ли не тыкался, мордой в землю. Бедняга ревел от злости и от страха, срываясь порой на панический щенячий визг.

Канболет не смог удержаться и рассмеялся от души. Он понимал своего воспитанника: трудно найти лучшую забаву для смелого и сильного юноши. Однако пора было и кончать эту забаву.

Вот и женщина кричит, что больше не в силах удержать свою проклятую скотину, и пусть один медведь или поскорее прикончит другого, или отпустит его с миром.

— Бати! — крикнул Тузаров. — Хватит измываться, над бедным животным. Оставь его в покое.

Юноша отпустил зверя и дал ему пинка в зад, отчего медведь перекувыркнулся через голову. Оказавшись, снова на четырех ногах, он уже не стал оглядываться, а со скоростью зайца бросился наутек и с хрустом вломился в чащу подлеска.

Коза сразу успокоилась, обвела надменным взглядом всех присутствующих и стала как ни в чем не бывало пощипывать молодую травку. С сияющими от счастья глазами Кубати подошел к Канболету. Тузаров покачал головой:

— Доволен? Справился с худым полуживым зверем? Чуть не до смерти замордовал несчастного медведя, еще не набравшего сил после зимней спячки. Нехорошо, братик, обижать тех, кто слабее тебя.