Страшные фОшЫсты и жуткие жЫды

Кстати (хотя, конечно же, очень некстати), на этой неделе сошлись два крайне неприятных факта. Журналистка другого «Time», не того, западного, который продвигает версии, а московского «The New Times», г-жа Морарь, была не допущена на российскую территорию и отправлена домой, в Молдавию. Чтобы не писала о роли денег в мистических прозрениях кремлевских царелюбцев. А Манана Асламазян, которой вроде бы давались монаршие гарантии безопасности, должна быть объявлена в международный розыск. Дело не в том, какие журналисты Морарь и Асламазян. Неважно, кто и как относится к их конкретным работам. Важно, что они мешают легендарному мироощущению. На их примере вновь показывают остальным: версии давайте, версии. Не надо пытаться промыть информацию, даже альтернативных легенд – не надо. Одну, пжалста. Какую – скажем. Такая вот политическая морарь.

В этой ситуации остается одно. Тихо и упрямо повторять, не перекрикивая общий гул, но заставляя утихнуть сторонние звуки, пока страна и мир не расслышат:

России нужна свобода.

России нужна свобода.

России нужна свобода.

России нужна свобода.

России нужна свобода.

И – по новому кругу.

Примечание. Текст просуществовал в официальном пространстве около получаса; затем его пришлось переместить в ЖЖ, на блог arkhangelsky.

Преждевременное смыслоизвержение

На неделе между 24 и 30 декабря. – Год завершается; каркас идеологии предъявлен.

И все-таки это случилось. Единственно верный учебник новейшей российской истории, под редакцией товарища Филиппова вчера получил разрешительный гриф и будет обкатан в нескольких регионах. После чего, сомнений никаких, получит гриф рекомендательный. Чтобы через год-другой отправить в политическую тень все остальные школьные учебники русской истории XX века. Которые все же останутся. Но главным образом – для виду, для прикрытия, на обочине учебной практики. Потому что предлагают разные трактовки, умеренно демократические, неумеренно консервативные, а то и вовсе равняются на обезличенную фактологию, но объединяются одним. Тем, что не дают истолкования событий изнутри сознания вождей. Не рассказывают нам о том, как видят историю (и себя в истории) они.

Сама датировка «Новейшей российской истории» символична, идеологична и отмечена пропагандистской четкостью. 1945—2007. Единственная безусловная, всеобщая дата советской истории, одинаково святая для православного и мусульманина, иудея и буддиста, красного и белого, коричневого и никакого. И – финальная, пиковая дата второго срока. На которую ложится купольный отблеск великой общенациональной Победы.

Подготовка к этому торжеству началась давно, и первый выстрел произвел не Путин, а Касьянов. Который тогда вовсе не предполагал, что станет либеральным оппозиционером, а собирался быть вменяемым чиновником, который верой-правдой служит новой власти. Касьянову на стол услужливой рукой подсунули цитатник из учебников истории; про кого там только не было, в цитатах! Про великого и ужасного Примакова. Про смешного и тоже великого Черномырдина. Даже про киндерсюрприза Киреенко – было. А про Касьянова – ноль информации. Михаил Михайлович наживку заглотил, устроил публичный разнос нерадивым педагогам: как же так! какой истории мы учим наших деток! И вообще, не слишком ли много разных учебников, за которыми не уследишь? Может быть, пора произвести усушку и утряску? И сократить официальный перечень рекомендованных учебников до трех обозримых комплектов?

Три комплекта, три комплекта, три комплекта! – радостно вскричали все швамбраны. Три комплекта – разве это плохо? И подконтрольно, и рыночно, и удобно: переходя из школы в школу, тем более переезжая из региона в регион, дети не будут теряться, смущаясь разнородностью программ. Но было ясно: это только первый шаг, и доброхотные защитники решения обдернутся, дама их будет бита. Тогда в «Известиях» я написал, что кем-то поставлена цель: расчистить площадку для учебной пирамиды, чтобы у подножия ее имелись варианты разночтений, но вершина выделялась бы однозначно. Причем идеология здесь будет неотделима от бизнеса: тот, кто станет единственно правильным, получит все тиражные привилегии – вместе со своим издателем и покровителем.