Стрелок

Под недоуменными взглядами Михея и Матвея, я разделал и ободрал крысу. Насадив тушку на металлический штырь, я зажарил крысу на углях из печки. Вначале предложил мужикам, те отказались. Придется есть самому. Преодолев брезгливость, я откусил кусок мяса. Мясо оказалось неожиданно вкусным, наверно сказалась месячная вегетарианская диета. В тот день я наелся до отрыжки. Вечером я подошел к забору за бараком. Хоть алабай и был самым крупным, но самым спокойным из всех псов – начинал рычать, только когда очень близко подойдешь к забору. Я бросил кости псу, собака отреагировала по-своему – бросилась с лаем на забор. Господи, какой же он крупный – стоя на задних лапах, он опирался передними на верхнюю проволоку, а это почти на уровне моих плеч. Если бы не цепь и проволока, по которой он бегал, он, пожалуй, мог бы и перепрыгнуть этот забор. Я поспешно ретировался. Но всё же, когда я отошел, пес схрумкал кости. Ладно – начало положено.

Через неделю «крысбургеры» ели уже и Михей с Матвеем. Я готовил не только мясо на вертеле, но и рагу с картошкой и даже украинский борщ с брюквой. Несколько тушек я просолил и провялил на солнце. Благо, крысы были в избытке. Алабай то же оценил мои угощения, теперь он не лаял, а повиливал обрубком своего хвоста. Настал день, когда он стал брать мясо у меня с руки и даже позволил себя погладить по голове.

Так прошел еще один месяц. Неожиданно, вечно молчавший Михей разговорился – мол, в пяти километрах на восток от фермы, есть просека в лесу с телеграфными столбами. Говорят, мол, она идет к железной дороге. Тут подошел Матвей и Михей снова замкнулся. Пора уходить, по-моему, Михей засек мои приготовления. Я собрал сухари в свой вещмешок и прикопал его в ящике с зерном. Осталось дождаться лунную ночь.

Такая ночь наступила. Сильный порывистый ветер свистел в щелях досок. По небу катят обрывки облаков, периодически открывая луну. Вот-вот ветер разгонит облака. После полуночи я тихо выскользнул из свинарника. В надежде сбить со следа преследователей, я обмотал свои кроссовки двумя кусками заранее приготовленной плёнки и крепко примотал плёнку веревкой.

Снова показалась луна и я, вздрогнув, увидел в проеме двери Михея. Он стоял, прислонившись к косяку, смотрел на меня.

– Бог в помощь, парень!

– Михей, может быть, пойдешь со мной?

– Нет, я уже бегал. А ты попробуй. На, вот, возьми.

При свете луны я рассмотрел то, что дал мне Михей. Это была половинка пряжки от часов с крошечной пимпочкой фосфоресцирующего компаса. Мы обнялись, Михей развернулся и ушел.

Прихватив крысиные тушки, пластиковую бутылку с водой, свой вещмешок и оба тесака, я двинулся к забору. Тихо свистнул, прибежал алабай. Сунул ему через колючку целую тушку. Пока он чавкал, я скрепил тесаки металлической скобой и, действуя ими как ножницами, перекусил несколько проволок. Пролез в дыру. Алабай тыкал меня в бок своей мордой. Ну и здоров же он жрать, пришлось расстаться со второй тушкой. Второй забор, ещё несколько проволок, и я на свободе.

6. Облава

Идти по лесу, даже в лунную ночь, очень трудно. Ветки исхлестали мне всё лицо. Наконец я вышел к болоту. Идти по болоту, конечно же, не легче, но тут хоть видишь куда идешь. Подобрал длинную палку, двинулся по краю болота на восток. Брёл до самого рассвета. К утру я окончательно вымотался. Надо сделать привал. Углядел небольшой островок поросший камышом. Добрался до него, упал на землю, стянул с ног пластиковую пленку вместе с обувкой и мгновенно уснул.

Проснулся ближе к обеду. Проснулся не от того, что выспался и отдохнул, а от какого-то беспокойства. Небо снова затянуло тучами. Ветер переменил направление. А вот и причина моего беспокойства – собачий лай. Что это, погоня? Нет, скорей, просто облава. Что делать, идти вглубь болота? Нет, опасно, потопну! Надо перележать тут, на острове. Но если собаки меня учуют, мне несдобровать – моя одежда, наверное, пропахла свинячим дерьмом. Бросив рюкзак, дополз до противоположного края островка и постарался поглубже залезть в болото.

Облава ушла дальше. На болоте я просидел двое суток, пока не кончилась вода в бутылке. За это время я обмылся, постирал и просушил свою одежду. Понюхал свою куртку, она пахла болотной тиной и опять же свинячим дерьмом – наверно этот запах въелся навечно. Делать нечего, надо выбираться с болота, пить болотную воду я поостерегся.

Выбравшись из болота, я двинулся на восток. Нашел родничок, напился и набрал воды. Надо было вернуться обратно и пересидеть на островке ещё пару дней. Но терпелка у меня лопнула, я слишком долго терпел.

К вечеру вышел к просеке, покосившиеся телеграфные столбы ещё кое-где сохранились, а вот проводов уже не было. Просека густо поросла кустарником и молодыми деревьями. По краю просеки шла грунтовая дорога. Видно было, что дорогой пользуются нечасто. Но это была дорога, и она шла восток, к людям.