Су́чки. Секс, эволюция и феминизм в жизни самок животных

По ее словам, косатки – это, по сути, «отдельная колбаса», из-за чего их температуру трудно контролировать. Она смогла вспомнить три случая за эти годы, когда пожилые самки отрывались от своей семьи и уходили в одиночное плавание. «Это может быть потому, что они капризничают, или им просто нужно побыть наедине, кто знает», – сказала она. Сравнение уровней гормонов дало бы дополнительные подсказки. Сильное потоотделение и буйное настроение обусловлены падением уровня эстрогена, который влияет на уровень серотонина – нейромедиатора, связанного со счастьем. Но эти тесты еще предстоит провести на образцах фекалий косаток.

Тем не менее я испытала мотивирующее чувство единения с этой косаткой. Леа (как и я) была социальным существом, переходящим в следующий этап своей жизни. Для нее смерть яичников ознаменовала рождение свободы воли. Она не собиралась исчезать из общества, наоборот – занимала центральное место: ее пришедшая с годами мудрость позволила ей завоевать уважение клана и продвинула вперед. Как одна из восьми оставшихся самок в постменопаузе среди жителей юга, она даже может стать новой Бабулей.

«Все спрашивают, кто займет пост, но у косаток нет такой роскоши, как выбор», – сообщила мне Джайлс. Она считает, что одной чавычи недостаточно, чтобы удержать их вместе как группу, и это влияет на привычный уклад их жизни. «Такое ощущение, что опора их культуры разваливается».

Культура – только часть проблемы. В море Селиш много потенциальной добычи для косаток, но жители юга специализируются на охоте на лосося и не будут охотиться ни за чем другим, даже если будут умирать от голода. Они делят одни и те же воды с другим экологическим видом косаток, который ловит морских млекопитающих, и популяция того вида стремительно растет. Иногда можно увидеть, как один из южных жителей играет с детенышем тюленя, но, к большому разочарованию защитников природы, косатки еще не разглядели в тюленях пищи.

Как правило, мы думаем, что культура дает огромные преимущества, но жители юга учат нас, что культурный консерватизм сопряжен с риском. В этом быстро меняющемся мире стоит быть оппортунистом, иначе можно оказаться в тупике. Что срочно необходимо, так это чтобы один из новых матриархов стал новатором, перестал играть с ластоногими и вместо этого ел их. Именно так зародилась их культура много тысяч лет назад, но кто знает, возникнет ли такая поведенческая пластичность вовремя, чтобы спасти этих косаток.

А нам, людям, как архитекторам всех этих изменений, предстоит вызвать достаточно сострадания в нашем паралимбическом мозге, лишенном любви, чтобы изменить наши привычки, пока не стало слишком поздно.

«Если мы не внесем кардинальных изменений в то, как мы ведем бизнес – от судоходства до рыболовства и сливания токсичных веществ в воду, – то обречем косаток на гибель. Бизнес делает нас морально развращенными, и мы проделываем то же самое с косатками, – сказала Джайлс дрожащим голосом, едва сдерживая слезы. – Эти киты – канарейка в угольной шахте в этом регионе. Они говорят нам, что в окружающей среде что-то не так, и если мы спасем этих китов, мы совершим огромное дело».

Глава 10 Сестры справляются сами: жизнь без самцов

Темноспинный альбатрос выглядит как чайка, пристрастившаяся к стероидам. Вероятно, это самые маленькие из двадцати двух видов альбатросов, но размах их крыльев таков, что на их фоне баскетбольный гигант Леброн Джеймс может показаться довольно миниатюрным. Исключительное телосложение морских птиц приспособлено для динамического парения – специальной формы полета, которая позволяет альбатросу совершать круиз по голубой планете с минимальными усилиями. Они удерживаются в воздухе, практически не шевеля крыльями на протяжении тысяч километров благодаря океаническим восходящим потокам. Альбатросы могут проводить в воздухе буквально годы – их перепончатые лапы вообще не касаются земли, что делает этих марафонцев священными для моряков, поэтов и мифотворцев.

Потребность в размножении грубо пресекает их лирическое кочевое существование, поселяя на отдаленных скалистых выступах в шумных, перенаселенных колониях. Темноспинные альбатросы предпочитают тихоокеанские Гавайские острова, где они собираются каждый ноябрь после шести месяцев одиночества, чтобы спариться и вырастить единственного птенца. Такая работа не может быть выполнена в одиночку: птенцы альбатроса растут уникально медленно. Им требуется почти шесть месяцев, чтобы покинуть гнездо и самостоятельно подняться в воздух. В течение этого времени родители должны отправляться на поиски пищи на север до Аляски, причем один проводит недели в море в поисках кальмаров, чтобы прокормить себя и растущего птенца, в то время как другой неотступно сидит в гнезде, защищая свои шумные, но важные генетические инвестиции.