Суровые будни (дилогия)

И Марина стала библиотекарем. Дел было немного: получит газеты, журналы, выдаст и примет книги, разложит все, что нужно по столам и читает вместе со всеми. Впервые после десятилетки в тиши помещения так хорошо читалось и мечталось. С книгами она словно входила в другую, неведомую жизнь: иногда недосягаемо праздничную, иногда грубую и страшную. Бывшие школьные подруги, кто остался в деревне, навещали ее, но как-то мало осталось у них общего. У каждой муж, дети, заботы. К тому же, Марину отталкивал чрезмерный и, как ей казалось, неискренний интерес к ее семенным делам. Почему до сих пор бездетная? Да почему с мужем не поладили? Не присмотрела ли другого себе? Кто он? Выспрашивали навязчиво подробности. Раз, другой, третий... Марине надоело. Вспыхнула, ответила резко, и последние разрозненные нити, связывавшие подруг юности, порвались.

Заведующая работой себя не утруждала: появится в парткабинете на часок-другой, поглядит, все ли в порядке, и уходит по своим делам.

Как-то незадолго до районной партийной конференции она вручила Марине список книг и брошюр, велела срочно подобрать их и отнести секретарю райкома.

Марина сделала и понесла в райком. До этого она секретаря не видела. В кабинете сидел большеголовый седоватый человек в очках. Перед ним — кучей окурки. Стол засыпан пеплом. Секретарь не услышал, как открылась дверь, продолжал что-то писать. Марине бросилось в глаза, что и рукава темно-синего кителя, и стол серые от пепла. Казалось, даже воздух в кабинете серый.

Марина зашелестела бумагами. Трындов поднял голову. Сквозь толстые стекла очков смотрели светлые, немного удивленные глаза. Встал, улыбнулся широко, пригласил сесть.

— Так, значит, это вы новый библиотекарь? Хорошо, хорошо... Будем знакомы. Ну, давайте, что там у вас?

Он внимательно рассматривал книги, листая страницы, Марина рассматривала его.

Ни толстый, ни тонкий... Длинный нос с горбинкой, красное от загара лицо, морщинистая шея...

Захлопнул книгу.

— Молодец! Это именно то, что мне нужно. Следующий раз буду звонить прямо вам, если что понадобится.

Взглянул ласково в зардевшееся от похвалы лицо Марины.

— Вас, кажется. Мариной зовут?

От такого внимания Марина расцвела еще больше.

— Спасибо на добром слове. Буду стараться.

После этого она много раз приходила в райком, приносила стопки аккуратно подобранных книг и радовалась, что секретарь доволен ее работой. Он дружески разговаривал с ней, как старший товарищ. Он и был старше ее почти вдове. До Марины доходили разговоры, что секретарь человек очень чувствительный: увидит у кого-либо слезы и сам не свой становится. Рассказывали, ему часто попадало за всяческие неполадки в районе. А кому не попадает! Район большой, хозяйство сложное. Колхозов, совхозов, РТС, всяких организаций тьма! И везде надо поспеть. Хоть на части разорвись!

Марина видела не раз, как запыленный райкомовский газик проносился по улицам в такую рань, когда хозяйки только-только начинают коров доить. Отдыхает секретарь или не отдыхает — неведомо. Уедет и не появляется неделю. Потом вдруг как ветром его принесет. Вот уж беготня в райкоме начинается! Совещания, собрания, заседания... Заведующие отделами, инструкторы как заводные: вертятся, что-то решают, организовывают и все валом валят к Трындову. От него выходят озабоченные, нервные, недовольные, ругаются. И поделом им! Того не добились, другое упустили, а секретарь, видите ли, отвечай за всех... Точно у него семь пядей на лбу. Понимать надо!

Марина всей душой была на его стороне. Даже у самого распрекрасного человека и у того есть какие-то недостатки… Прежде на себя поглядеть следует: сами-то какие?

В начале лета Трындов заболел. Марина узнала об этом лишь неделю спустя. Когда стало ему лучше, он позвонил и попросил принести к нему домой нужные книги.

Марина, как всегда, аккуратно собрала требуемое, пошла. Открыл дверь сам, извинился, что в пижаме. Марина присела несмело, бочком, на угол дивана, развязала сверток с книгами. Секретарь положил их на тумбочку у кровати, извинился еще раз и сунул ноги под одеяло. На столе, под столом, на тумбочке — везде окурки и пепел, как в райкомовском кабинете. На тарелках остатки еды. Электрочайник в мутных потеках. Ну-ну!..

Аккуратистка и чистеха по натуре своей, Марина терпеть не могла беспорядка. Конечно, жене Трындова некогда заниматься уборкой, работа отнимает все время, на себя не остается ничего. А секретарь, как большинство мужчин, очевидно, равнодушен к этому неуюту. Поищи-ка такого, который любил бы возиться, убирать. А этот, бедный, к тому ж еще болен, лежит весь день один как перст...

Ей очень хотелось сделать что-то хорошее для этого хорошего человека.

Встала, спросила:

— Вы и чай-то, видать, не пили?

Трындов смущенно кашлянул, пробормотал что-то невнятное. Марина поняла, что не ошиблась.

— Хотите, я приготовлю?

Он помялся, сказал:

— Оно бы неплохо — чайку... Только, чур, условие: чаевничать, так вместе.

— Согласна. Выпью и я с вами стаканчик.

Марина вымыла стаканы, подмела, повытирала россыпи пепла.