Своя земля

Уже на втором месяце существования хора девчата приметили, что Петр Анисимович постоянно отличает Надю среди других хористок. От пытливых девичьих глаз не ускользнуло его острое любопытство к их подруге. От нее он требовал больше, чем от них, занимался с ней чаще, чем с ними, не давал ей покоя, требовал от нее увлеченности, и Надя с доверчивой готовностью шла за ним.

Невинные в делах искусства, подруги Нади ничем не выделяли ее из своей среды: она была такая же, как и они, пела на гулянках те же песни, только, может быть, голос у нее был звонче и ярче, чем же особенным она отлична от них, почему Петр Анисимович больше занят ею, чем другими? И они быстро нашли объяснение: Лазарев не подыскал в городе подходящей невесты, и быть теперь новой свадьбе в Рябой Ольхе, а кому не по душе следить за тем, как нарастает такое событие и, хотя бы косвенно, быть его участником?

— Что-то он прилип к тебе, Надька, — говорили они. — Так и вьется вокруг. Смотри, как бы Федька не рассерчал. Ой, девка, будь осторожней!

В селе заговорили, что Лазарихин внук собирается жениться на Надьке Беломестной и поэтому готовит ее в артистки. Скорее всех поверил этому слуху Федор Литвинов. Он недавно вернулся из армии, был начинен планами на будущее, и не последнее место в них занимала Надя. С желанием проверить слухи он сам попытался вступить в хор, но после испытания Лазарев наотрез отказал ему, и это окончательно утвердило Федора в мыслях, что неспроста Петька не хочет дать ему место в хоре и оттесняет его от Нади. С тех пор на каждой спевке в зале клуба появлялся Литвинов. Он садился в темном углу, у сваленных в кучу декораций, терпеливо наблюдал за спевкой, ничем не выдавая своего присутствия, и, как только она кончалась, с недоверчивостью ревнивого супруга уводил Надю с собой.

Кто же мог осудить его за предусмотрительно принятые меры?

8

Своего нового друга Генка задумал угостить яблоками, но нигде не было таких вкусных яблок-скороспелок, как за рекой, в саду соседнего колхоза. Медово-сладкие, они вызревали рано, когда еще цвели на лугах травы, и, может быть, за свою сладость и несколько сплюснутую форму получили у ребят название «лепех». Вот ими-то Генка и собрался угостить Артемку.

В набег на соседей он направился один: если попадется, весь позор падет лишь на него и ничем не будет опорочено имя его друга.

Спрятав в кустах штаны и сандалии, в одних трусиках, с повязанной рубашкой головой, Генка переплыл речку, низко сгибаясь, перебежал к земляному валу, ограждавшему сад, притаился во рву, пусто заросшем лебедой и репейником. Надо было оглядеться, успокоить гулко бьющееся сердце.

Сад одним крылом опускался к берегу. В просвете между деревьями была видна мягко зеленеющая долина извилистой реки, просторные луга, кудрявая прибрежная заросль. В противоположном краю сада караульщик дед Сосонкин поставил шалаш и обитал в нем вместе с вредной собачонкой Пчелкой. Она была самым опасным и настойчивым врагом тех мальчишек, которые соблазнялись зреющими на ветках плодами. Если Пчелка не лежала около шалаша, то, задорно задрав колечком пушистый хвост, рыскала по саду, и встреча с ней обычно кончалась разодранными штанами, укусами ее острых зубов. Если же она загоняла своего недруга на дерево, тогда появлялся дед Сосонкин, а он знал всех мальчишек в округе: зимой работал истопником в школе-восьмилетке. К порванным штанам и искусанным ногам прибавлялся позор разоблачения.

Оглядевшись, Генка убедился в отсутствии близкой опасности. Он выполз из рва, приподнялся на корточки, на мгновение замер, потом, согнувшись, быстро перебежал к ближайшим кустам крыжовника и присел. «А ну, по-пластунски!» — приказал себе мальчишка и пополз в траве, точно огромная ящерица. Он полз и видел себя отважным разведчиком, который пробирается к вражеским окопам за «языком». С медленной неотвратимостью сближается он с беспечным врагом; на шее у него автомат, в зубах острый нож, он слился с землей и неотделим от нее, как тень.