Бесшумно выскочил из кустов Волк, без усилия неся в пасти крупного дикого гуся. Следом за ним на аллее показался Андрей Аристархович с дробовиком за плечами.
— Нагуляли жиру, нагуляли. — Охотник отстегивал тяжелый кожаный пояс, с которого свисали упитанные утки. — Волк, отдай гуся Леночке. Ай, молодец!
Волк послушно выпустил шею птицы из пасти и отправился лакать дождевую воду из широкого корыта под водостоком.
— Конечно, места здесь безлюдные, но пора что-то решать. — Андрей Аристархович энергичными движениями вытирал полотенцем вымытые докрасна руки. — Вас ищут — это наверняка. Конечно, ваш великолепный загар скоро смоется, а пока вы весьма отличаетесь не только от нас, но даже от своего коллеги Виктора.
Ковалев посмотрел на Мариса и на Витю Чаликова. Чаликов был покрыт крепким загаром средней полосы, но в сравнении с Марисом выглядел бледнолицым рядом с индейским вождем. Капитан усмехнулся.
— Кроме того, когда вас найдут… Не будете же вы… стрелять? — Елена Андреевна осторожно подбирала слова, приступая к первой утке. Андрей Аристархович в это время твердыми пальцами ощипывал гуся.
— Мы не будем, — криво улыбнулся Ковалев. — А вот в нас будут.
Он поежился — гипсовая рубашка крошилась, и колючие осколки под панцирем вызывали нестерпимый зуд.
— Сашенька, вам нужно уходить. Здесь вы уже никому ничего не докажете.
— Куда? — не понял Ковалев, но потом сообразил и засмеялся. — К Великому Дракону?
— Хотя бы и к нему. — Женщина точным хирургическим движением вспорола тушку гуся. — Я понимаю, что вам уже не верится ни во что, Сашенька. Да и я бы вам не поверила, но шрамы на вашем плече — это что-то удивительное. Современной медицине такое еще не под силу.
— Или
Ковалев церемонно поклонился негнущимся туловищем, и тут все начали смеяться, и смеялись долго. Подошедший Ваня Суворин с любопытством смотрел на веселящуюся компанию, да и сам начал сначала хихикать, а потом и хохотать.
Над лесом застрекотала этажерка — У-2 прошел над деревней в километре от усадьбы, держась заросшей травой дороги. Смех смолк. Все, включая умного Волка, провожали самолет долгим взглядом.
— Хорошо, что мы против солнца, мальчики. Он нас не видел, — нарушила молчание Елена Андреевна. — У меня все-таки и муж, и сын летали, знаю кое-что. Папа, приглашайте Сашеньку в смотровую. Если можно, сменим гипс на тугую повязку, а то наш капитан весь извертелся. Ванечка, командуйте кухней, обед почти готов. Уток нужно зажарить. Ах, как будет вкусно.
Кухарский, Метляк и Неделин бежали из лагеря. Замечательное изобретение большевиков — лагеря, — действовало на здоровье отвратительно. Кухарский, попавший на лесоповал позднее всех, был еще хоть куда, но Метляк с Неделиным шли медленно, с большими перерывами на отдых. Ягоды давно отошли, и Кухарский скармливал товарищам по побегу найденные сырые грибы, в которых мог наверняка опознать съедобные. Неделин выглядел хуже всех: оборванный, грязный и косматый, он тяжело хрипло дышал, с трудом различая тропу и часто спотыкаясь.
Когда над головами загудел аэроплан, Кухарский без лишних слов повалил беглецов в высокие кусты лицом вниз.
— Ищут с аэропланами. Собаки на хвосте, соколы в небе…
— И щуки!
— Что? — не понял Кухарский.
— И щуки в воде. И кроты под землей. — Неделин был так слаб, что говорил, не поднимая головы. Сил его хватило только на кривое подобие улыбки — страдальческий оскал.
— Понятно, шуточки. Шуточки отставить! — вполголоса взбеленился Кухарский, про себя безмерно радуясь силе духа беглого лагерника.
Метляк тем временем успел сесть на корточки, глядя вдоль дороги вслед самолету.
— Думаете, за нами? Вряд ли. Он к лагерю полетел, а мы — оттуда.
— Эх, Андрюха, устала твоя голова. Аэродрома на лесоповале нет. Вот он и взлетел с ближайшего аэродрома, да и летает над дорогой — мы-то тоже по обочине пробираемся, — Кухарский рывком вскочил на ноги. — Давай, берись, понесем. Юра, глаза открой! Давай-давай, не отключайся. Пойдем к дороге — черт с ним со всем, по тропе его не унесем.
С висящим между ними и едва приволакивающим ноги Неделиным, похожим на манекен в полуистлевшей форме, Кухарский и Метляк спустились в маленький придорожный овражек и замерли на подъеме к дороге. Прямо перед ними стоял матерый волк. Его широко расставленные лапы выдавали хозяйскую уверенность, широкая грудь дышала ровно, желтые глаза светились любопытством и даже некоторым участием. Метляк с трудом выглянул из-за висящей головы Неделина и нашел глаза Кухарского:
— Ну что, Константин Сергеич, щуки-ястребы?