Тайна лотоса

— Да,  да,  — закивала Сусанна.  — Не спорю,  что банально, , но достаточно логично,  ведь так?  — Реза кивнул.  — Нен-Нуфер поразится жестокости фараона,  так спокойно посылающего её на смерть ради наследника, но примет выбор Богов и в душе не станет особо злиться,  ведь фараон подневольный, и наследник превыше любой любви, , но у неё будет с ним хотя бы девять месяцев счастья, , а потом они всё равно встретятся в загробном мире,  ведь она ему жена.

Сусанна не заметила,  как замахала перед носом Резы собственным кольцом,  и теперь, вспыхнув,  спрятала руку под стол.

— Допустим,  — усмехнулся Реза.  — А дальше?

— Потом,  конечно же,  Ти всё расскажет дочери,  — продолжила Сусанна с запалом,  чтобы сгладить неловкость с кольцом,  — и Нен-Нуфер успокоится и,  скорее всего, поверит в любовь фараона, решившегося на обман,  чтобы заполучить её. Ведь он взял её не просто в любовницы, , а в жёны!  — выпалила Сусанна и чуть не прикусила губу из-за собственной глупости.

Суслик,  прекрати уже проецировать отношения выдуманных героев на собственные реальные,  потому что мистер Атертон над тобой просто издевается!

— Интересно,  интересно,  — протянул Реза и принялся собирать разбросанные Сусанной листы в только ему одному известном порядке. — Позволь мне всё же прочитать тебе настоящее продолжение истории самому,  раз ты вдруг резко разучилась читать по-египетски.

Сусанна согласно махнула рукой. С сумасшедшими,  особенно в день рождения,  спорить бесполезно. Тем более посередине Нила.

Глава 35

«Давно таким спокойствием не веяло с Великой Реки. Фараон выходил на террасу и вдыхал прохладу, прежде чем погрузиться в пропитанную благовонными маслами темноту спальни. Он не отпускал Нен-Нуфер от себя ни на одну ночь,  и она почти не ступала на женскую половину дворца,  хотя ей отвели лучшие покои вдалеке от запершейся у себя Никотрисы. Та лишь однажды предстала под очи новой царицы, в первое же утро её супружеской жизни,  когда фараон собрал всех в тронном зале. Всех,  за исключением Хемет и Ти,  которых Никотриса тоже давно не видела,  хотя обе нынче играли при дворе роли куда значительней её собственной. Рассказ фараона и жреца Пта казался слишком неправдоподобным, , но никто не смел усомниться в их словах. Да и вокруг слышались одобрительные перешептывания старых придворных,  помнивших ещё лицо ливийской царевны.

Пентаур сравнялся лицом с тиной,  и палка в его руках служила не столько символом жреческой власти,  сколько поддержкой. Однако голос в вялом теле оставался твёрд и взгляд пронзителен,  и от Никотрисы не укрылось,  как несколько раз фараон опускал глаза долу,  не вынеся его. Одна лишь новая Великая Царица сидела на троне величественно и безучастно,  будто говорили вовсе не о ней, , а о какой-нибудь простой прислужнице. Сестра,  она не пожелала встретиться с Никотрисой,  и та, решив,  что таков её нрав или же приказ фараона,  целые дни проводила неубранной в своих покоях,  лишь изредка выходя в сад,  зная,  что не встретит там Нен-Нуфер,  потому что после завтрака с фараоном та,  не пропуская и дня,  отправлялась в дом Сети к Райе и Асенат,  чтобы продолжить их обучение. Никотриса задумчиво глядела на лотосы в пруду на женской половине дворца,  гадая станет ли царица так же рьяно заниматься чужими детьми,  когда появятся свои собственные. И если да,  то дозволено ли ей будет нянчиться с наследником,  пока Нен-Нуфер открывает храмовые тайны сыну Хемет?  Никотриса даже пару раз подходила к покоям царицы Ти,  надеясь заручиться поддержкой будущей бабушки, , но та не выходила к ней,  и Хемет, однажды застав Никотрису в саду,  бросила,  что мать с дочерью ещё даже не виделись. Никотриса отвернулась и поспешила покинуть сад,  не желая впускать в сердце съедающую Хемет ревность. Той Хатор и Таверет даровали счастье прижать к груди ребёнка, , а ей остаётся лишь уповать на милость Нен-Нуфер. Только, сколько бы она не вслушивалась,  в перешептывания служанок,  весть о беременности царицы так и не приходила. Никотриса прижимала руки к пустому животу и валилась на ложе,  чувствуя,  как прежние слёзы возвращаются к ней,  и она готова была лить их за двоих.

Один фараон оставался спокоен и заботливо утирал щёки Нен-Нуфер,  когда та находила утром на простынях кровь,  вестницу ещё одного бесплодного месяца.

— Всему своё время,  — говорил он,  пряча от жены собственный бешеный пульс.  — Это Бастет,  сладострастная жена Пта,  вымолила у супруга для нас время насладиться друг другом.

Нен-Нуфер улыбалась сквозь слёзы и спешила в купальню, , а он продолжал неподвижно лежать на мятом ложе,  невидящим взглядом уставившись в потолок,  вспоминая недавние слова Сети, поймавшего его в одинокий закатный час на террасе.

— Я боюсь подумать,  Райя,  что истинная причина в тебе, , а не в наших сёстрах?  — начал Сети осторожно. — Уверен ли ты в верности Хемет?