Тайная жизнь сатаниста

Доктор Никсон выглядел так, как будто он только что сошел со страниц викторианского романа, — со своими похожими на крылья воротничками, ботинками, высоко застегивающимися на пуговки и с золотым пенсне на носу. Черты его лица были сильными, хотя с годами и высохшими, нос — длинным и тонким; он носил густые усы и волосы, разделенные четким пробором по середине головы. Он выглядел в точности тем, кем являлся: эксцентриком, хранящим тайну в отношении большей части своей жизни, самоучкой в сценических фокусах и чтении мыслей, чревовещателем и гипнотизером. Хотя доктор Никсон окончил медицинский институт, он в течение нескольких лет работал в цирке, вместо того чтобы заниматься медицинской карьерой. После того как он несчастливо влюбился в наездницу, он оставил цирк и в конце концов завел зубную практику. Хотя он почти оставил ее к тому времени, как Антон встретил его, у него все еще оставался небольшой офис дома, где он принимал тех клиентов, которые не хотели идти ни к каким другим врачам.

«Я всегда тянулся к характерным, интересным персонажам — из-за их исключительности. Они уникальны. Наверное, именно ввиду моего постоянного уважения к персонажам, я и создал что-то типа Церкви Сатаны. Я мог многого достичь в своей жизни. Я чувствовал себя вполне компетентным и способным музыкантом, укротителем зверей, гипнотизером, фотографом или художником. Скорее всего, если бы я упорно трудился и имел больше терпения, я мог бы достичь успеха на любом из этих поприщ. Но я никогда не был бы уникален, я никогда не был бы единственным, кто это делает. Меня бы постоянно критиковали коллеги, пришлось бы вступать в какое-то братство, так сказать. Поэтому я и сделал то, чего никто до меня еще не делал, но не по какому-то образцу. Скорее, я достиг некоего синтеза того, что было раньше. Нечто, что — на горе или на счастье, неважно, — но избавило меня от необходимости с кем-то объединяться».

Большой дом доктора Никсона на улице Бродвей был бастионом изысканности. Он лично выточил, а может, приобрел сложные декоративные украшения и выложил их на потолке и стенах. Он наполнил дом мебелью в стиле рококо, прекрасными статуями, необычными произведениями искусства, музыкальными инструментами и антиквариатом, который собирал по всему миру. В доме царил дух балаганного веселья, — в нем были спрятаны некоторые из изобретений доктора Никсона, которые запускались по каким-нибудь специальным сигналам. Помимо музыки, которая постоянно звучала в каждой комнате этого дома, в ней была еще и механическая птица, спрятанная в стене гостиной, которая каждые двадцать минут вылетала и чирикала. Его дверной звонок играл «Траурный марш» Шопена, а другая дверь, с выгравированной на ней изукрашенной головой сатира, открывалась по устной команде.

Вскоре Антон стал посещать вечера доктора Никсона по субботам, где собирались такие люди, как Гарри Гудини, пианист и композитор Игнаций Падеревский и актриса Гертруда Лоуренс. Пока стареющие люди из общества пели арии из опер, Антон аккомпанировал им на богато украшенном органе марки Wurlitzer. Он играл соответствующую музыку для драматической декламации, магических представлений или просто для того, чтобы создать соответствующий настрой для тех, кого он называл «ладошками в цветочном горшке».[32]

Самой «ладошечной» была некая Онезома Дюбошель, которая, по воспоминаниям Антона, «всегда делала маленькие тарталетки для суаре, намазывая их мясом и маслами сомнительного вида. Они были довольно плохими, но никто не хотел об этом говорить. Я постоянно находил маленькие высохшие сандвичи, засунутые в лавку, стоявшую перед органом, или засунутые за клавиатуру. Никто не смог бы точно сказать, сколько они там пролежали.