Тау - ноль

Следовательно, вес на борту корабля оставался на постоянном уровне поверхности Земли независимо от ускорения.

Три «g» не были пределом. С распростертыми черпающими полями и в районах, где материя являлась более плотной, чем здесь, например в туманности, корабль мог бы разогнаться намного выше. В данном конкретном полете, учитывая разреженность местного водорода, любой возможный выигрыш времени был недостаточен — поскольку формула включает гиперболическую функцию — чтобы стоило уменьшать коэффициент безопасности корабля. Другие факторы, например, оптимизация поглощения массы или минимизация длины пути, тоже входили в расчет схемы полета.

Таким образом, фактор тау не был простым статическим множителем. Он был динамическим. Его воздействие на массу, пространство и время можно было рассматривать как фундаментальное явление, создающее вечно новые взаимоотношения между людьми и вселенной.

* * *

В час корабельного времени, который, как утверждал календарь, принадлежал апрелю, а как утверждали часы, был утром, Реймон проснулся. Он не поеживался, не хлопал глазами, не зевал и не потягивался, как большинство людей. Он сел на постели, собранный и внимательный.

Чи-Юэнь Ай-Линг проснулась раньше. Она стояла на коленях на азиатский манер и глядела на него с серьезностью, совершенно отличной от ее игривого настроения прошлой ночью.

— Что-нибудь не так? — требовательно спросил он.

То, что ее застигли врасплох, было заметно по расширившимся глазам.

Через мгновение она улыбнулась, развернулась.

— Я видела однажды ручного ястреба, — заметила она. — То есть, он не был приручен на манер собаки, но охотился со своим хозяином и снисходил до того, чтобы сидеть у него на запястье. Ты просыпаешься, как он.

— М-мпф, — сказал он. — Я имел в виду твое обеспокоенное выражение.

— Не обеспокоенное, Шарль. Задумчивое.

Он с восхищением смотрел на нее. Без одежды ее никак нельзя было назвать похожей на мальчика. Изгибы грудей и бедер меньше обычного, но они едины со всем ее обликом, и когда она двигалась, они плыли. Так же как и свет на ее коже и в волосах, которые пахли летним днем.

Реймон и Чи-Юэнь находились в его полукаюте на палубе экипажа, отделенной перегородкой от Фокс-Джеймсона.

— О чем ты думала? — спросил он.

— О тебе. О нас.

— Это была великолепная ночь. — Он протянул руку и погладил ее под подбородком. Она замурлыкала. — Еще?

К ней вернулась серьезность.

— Это то, над чем я думала.

Он нахмурил брови.

— Понимание между нами. Мы оба вели свободный образ жизни. По крайней мере, ты — в последние несколько месяцев. — Его лицо потемнело. Она упрямо продолжала. — Для меня это не было так уж важно. Если даже не говорить обо всем остальном, эти намеки и попытки, весь ритуал ухаживания, снова и снова… он мешает моей работе. Я развиваю некоторые идеи относительно планетных ядер. Для этого нужно сосредоточение. Мне бы помогло постоянное партнерство.

— Я не хочу ни о чем договариваться, — угрюмо сказал он.

Она обхватила его за плечи.

— Я понимаю. Я ничего не прошу. И не предлагаю. Просто ты нравишься мне все больше и больше. Ты спокойный и сильный человек, вежливый — во всяком случае, со мной. Я бы могла жить счастливо с тобой — ничего особенного ни с моей, ни с твоей стороны, просто союз, на глазах всего корабля — столько, сколько мы оба будем этого хотеть.

— Решено! — воскликнул он и поцеловал ее.

— Так быстро? — спросила она изумленно.

— Я тоже думал над этим. И я устал от игр. С тобой должно быть легко жить вместе. — Он провел рукой по ее боку и бедру. — Очень легко.

— Сколько твоего сердца в этих словах? — И сразу же она засмеялась. — Нет, прошу прощения, такие вопросы исключены… Переселимся в мою каюту? Я знаю, что Мария Тумаджан не станет возражать поменяться с тобой местами.

Все равно она держит свою половину отгороженной.

— Хорошо, — сказал он. — Милая, у нас еще почти целый час до завтрака…

* * *

«Леонора Кристина» приближалась к третьему году своего путешествия, или десятому году по счету звезд, когда ее настигла беда.

Глава 7

Внешний наблюдатель, неподвижный по отношению к звездам, мог бы заметить это раньше, чем люди на корабле; ибо при такой скорости корабль волей-неволей летел наполовину вслепую. Даже не имея лучших датчиков, чем на корабле, этот наблюдатель знал бы о катастрофе заранее, за несколько недель. Но он все равно не смог бы предупредить.

И в любом случае никакого наблюдателя не было: только ночь, усыпанная бесчисленными далекими солнцами, замерзшая река Млечного Пути и редкое призрачное мерцание туманности или сестры-галактики. В девяти световых годах от Солнца корабль был безгранично одинок.

Автоматический сигнал тревоги поднял капитана Теландера. Пока он боролся со сном, по интеркому раздался голос Линдгрен:

— Kors i Herrens namn!

Ужас, прозвучавший в этих словах, мгновенно стряхнул с капитана остатки сна. Ничего не ответив, он выбежал из каюты.

Так случилось, что он был одет. Убаюканный однообразием времени, капитан Теландер читал роман, проецируемый из библиотеки, и задремал в кресле. Затем челюсти вселенной сомкнулись.