Тень всадника

Еще рюмка. Еще сигарета. Я почувствовал себя бодрее, а в моей груди передовики производства вкалывали с меньшим энтузиазмом.

- Дженни, спасибо за заботу. И за то, что позволила мне вот так посидеть и посмотреть на Самую Умную, Самую Красивую и Самую Любимую девочку на свете. Для меня, ты знаешь, это главное. Я не буду мешать твоей личной жизни. Исчезну. Пережду. Аэропорт предпочтительнее, но там проблемы с визой. Я доберусь до Мексики и въеду в Америку на законных правах. Залягу где-нибудь на дно. Почищу перышки, наведу лоск. В следующий раз, - естественно, если позовешь, - появлюсь в парадной форме.

И, продолжая разглагольствовать в таком духе, я заметил новое выражение ее лица. Она как бы надела маску примерной школьницы-отличницы (знакомую мне, проходили и это, когда в разгар выяснений наших отношений она словно говорила себе:

"Держи себя в руках, не злись, пусть выскажется, ему так легче"), школьницы-отличницы, которая делает вид, будто прилежно внимает скучной речи учительницы.

И еще я заметил, что полосатая стервь, гибрид кошки с догом, стоит на прямых лапах и не сводит с меня немигающих глаз.

Хрен с ней. Изыди, Сатана!

Я витийствовал, строил подробные планы на будущее, а про себя молил: "Дженни, девочка моя! Я знаю, ты устала, тебе пора спать, завтра рано в госпиталь... Но не гони меня, потерпи немножко, я еще чуть-чуть погляжу на тебя, ну совсем немножко..."

Наконец случайно я поймал ее взгляд и что-то угадал.

- Я сильно изменился после путешествий? Опять постарел?

Зверь зашипел? Нет, это тихий голос Дженни:

- Постарел? Три "ха-ха". Кэтти, впервые тебя увидев, сказала: "Ты закадрила английского лорда. Шикарный мужик, отдаться мало". И вот минуло всего два года. Что ты с собой сделал? Зачем? Тони... - Сдерживаемая ярость выплеснулась в крик: - Что ты мелешь? Какой следующий раз? Посмотри на себя в зеркало. Тебе же сто лет!

Кошка прыгнула, опрокинув меня на пол. Стервь! Сейчас возьму ее за шиворот... Высоко в небе, наполовину закрываемом столом, расплывалась радуга. Скомандовали: "Огонь!". Тысячи молний прожгли мне грудь.

* * *

Коридор загибался дугой, следуя конфигурации наружных стен замка. Министр чуть-чуть ушел вперед. Спасительный инстинкт подсказал Сен-Жюсту: "Резко сворачивай в эту дверь". Свернул, так и не поравнявшись со средневековым рыцарем, застывшим в нише. Двигался в темноте, на ощупь. Потайной зал или коридор? Для зала слишком много пространства. Если коридор, то куда он ведет? Сен-Жюст знал, что в старых фортификациях имелись подземные ходы. И действительно, под ногами заскрипел мокрый песок. "Умница Готар давно бы распивал вино в кабинете министра, - подумал Сен-Жюст, - а я куда-то поперся и вот-вот завязну в каком-нибудь чертовом болоте". Подумал и поразился своим мыслям. За долгие годы он настолько привык быть Жеромом Готаром - и вдруг подумал о нем отстраненно. Коридор сужался. Сен-Жюст, задевая плечами стены, упрямо продолжал свой путь. Ткнулся носом в паутину. Под сапогом что-то пискнуло. И тут услышал, что где-то совсем рядом скулит щенок. Здесь. Сбоку. Протянул руку. Пустота. Шагнул. И оказался на ступеньках, спускавшихся от двери в большую комнату.

Яркий светильник, свисавший с потолка, ослепил. Сен-Жюст, прищурившись, оглянулся. Ничего общего с кабинетом Императора, где час тому назад он удостоился аудиенции. Голые желтые стены, странная угловатая мебель. Черный ящик неизвестного назначения с квадратным выпуклым белым стеклом. В дальнем углу слева, за столом, спиной к Сен-Жюсту, сидела женщина в синем халате, вернее, полулежала на столе, спрятав лицо в ладони, и всхлипывала. Этот звук Сен-Жюст и принял за вой собачонки.

Сен-Жюст подумал, что по воле Провидения он вторгся в чью-то чужую жизнь, в тяжелый момент прощания, хотя непонятно было, с кем женщина прощалась. На другом конце стола - бутылка, пустая рюмка, блюдце с окурками. На полу опрокинутый стул.

Что ж, надо уважать чужое горе. Сен-Жюст подождет, пока женщина успокоится, и спросит дорогу.

Дорогу куда?

Сен-Жюст провел рукой по своему парадному синему мундиру с красными эполетами, перехваченному белой широкой лентой. Каким-то чудом, блуждая в подземелье, он умудрился не порвать и не испачкать мундир. Правда, исчезла нашивка полковника. "Бедного Готара понизили в чине, - усмехнулся Сен-Жюст, он опять капитан". (Готара понизили, не меня!)

Женщина приподняла голову и запричитала вслух. Сен-Жюст не знал этого языка, не понимал слов, но благодаря своей прекрасной памяти уловил звуковой ряд:

"Зачто? Нучемявиновата! Врываютсябезразрешенияпосрединочи, потом здрасьте - берут и умирают. Нусовестьнадоиметь? Всегдатолькоосебедумал. Чтомнетеперьснимделать? Зватьполицию? Како6ъяснитьегопоявление?"

Судя по интонации звукового ряда - плач отчаяния и скорби.

Женщина достала из кармана платок, вытерла лицо, встала, обошла стол, охнула, быстро заглянула под стол, выпрямилась. И тут их взгляды встретились.