Теодора

Она сама занялась хозяйством: всегда первая являлась в поле, последняя возвращалась домой с работ и работала за троих. Вся деревня с изумлением смотрела на нее. Еще бы! Они были уверены, что все теперь пойдет прахом, а между тем, наоборот, все ожило и расцвело, поля приносили лучший доход, скот тучнел, и в доме и во дворе все стало глядеть веселее, приветливее, отраднее.

Но самая поразительная перемена произошла с самой Теодорой.

Она не только стала быстро поправляться, но вскоре поздоровела и окрепла так, что по свежести и цвету щек могла поспорить с самыми молодыми из деревенских красавиц, и глаза ее засветились ярче прежнего.

Прошло немного времени, и молодая вдова начала считаться во всей округе самой прилежной и самой красивой женщиной: множество парней стали домогаться ее руки. Она принимала их очень приветливо, но всем объявляла, что свободой своей больше ни за что в мире не поступится и вторично замуж не выйдет. Наконец ее оставили в покое.

Но при всем том, что все молодые люди томились и вздыхали по ней, провожая ее страстными взглядами, когда она шла по воскресеньям в церковь в своей ярко вышитой барашковой шубке, с кораллами и золотыми монетами вокруг шеи и красными сапожками на ногах, — в то же время они побаивались «красивого дьявола», как теперь все называли Теодору.

А она отлично умела и хозяйство вести, и людьми управлять.

Горе тому, кто не послушается или сделает какой-нибудь промах.

В таких случаях она шутить не любила.

В конце концов, на службу у нее начали смотреть как на, своего рода, исправительное заведение. Если какая-нибудь девка или молодой парень сбивались с пути, и никакие меры не могли их исправить, родители отдавали их на службу Теодоре Богулеско, а она умела в короткое время обуздать самого буйного и непокорного.

В эту пору барон Андор редко живал в своем имении. Зиму молодая чета проводила в Вене или в Париже, а лето — на каких-нибудь морских купаньях. Если же они и приезжали изредка на родину, то очень редко выходили куда-нибудь за пределы господского дома, окруженного большим парком. Так и случилось, что барон и Теодора не встречались несколько лет.

Вдруг разнесся слух, что блестящая жизнь за границей расстроила дела барона, он потерял значительную часть своего состояния и решил прожить несколько лет в имении, чтобы покрыть потери.

Теодора выслушала эту весть внешне совершенно спокойно, но, встретив барона однажды на проезжей дороге, она вся вспыхнула ярким румянцем и почувствовала, как сильно забилось у нее сердце. Она ехала в город, где в это время была ярмарка, верхом на коне, сидя в седле по-мужски и с кнутом в руках, а барон ехал навстречу на своей английской лошади. Он пристально посмотрел на нее, но узнал только тогда, когда она проехала мимо.

— Теодора! — окликнул он ее.

Она остановилась и обернулась к нему.

— Что вам от меня угодно?

— Спросить, как тебе живется.

— Это вам, наверное, малоинтересно.

— Вид у тебя прелестный.

— Слава Богу, я здорова.

Все это она проговорила через плечо с холодной усмешкой и, не дождавшись нового вопроса, хлестнула лошадь кнутом и ускакала.

Следующей весной началась революция. Румынские крестьяне уже несколько раз поднимали мятеж против своих господ, но их каждый раз усмиряли силой оружия. Теперь они воспользовались всеобщими волнениями, охватившими Европу, и вновь попытались сбросить ненавистное иго.

Брожение привело к кровавым распрям, потом началось открытое восстание. Мужчины, способные держать оружие, спешили в горы, где под предводительством бывших разбойников сбивались в многочисленные шайки, и вскоре во всех долинах вспыхнула война. Нападали на дворянские поместья, избивали или убивали господ, их управляющих и служащих, расхищали движимое имущество и поджигали опустошенные здания.

Барон Андор только что отправил из имения жену и уже собирался уехать сам, когда разгром постиг и его поместье. Тщетно пытался он бежать через парк — его нашли, схватили и притащили во двор. Пока люди громили имущество, вожаки совещались между собой о том, пригвоздить ли барона к воротам или удовольствоваться чувствительным избиением его.

Вдруг среди них появилась Теодора.

— Что вы хотите сделать с бароном? — спросила она.

— Отомстить, — ответили ей.

— Так отдайте мне его! — воскликнула она. — Никому он не сделал столько зла, сколько мне, я накажу его по заслугам.

Крестьяне, которые также взялись за оружие и примкнули к мятежникам, со смехом выслушали ее и согласились.

— Да пусть забирает, — это еще похуже будет, чем, если бы мы его убили.

— Ну, возьми его себе, он твой, — решил предводитель.

Теодора живо схватила веревку и связала барону руки за спиной.

— Вот так… — бормотала она, — теперь будем свадьбу справлять.

Затем она толкнула его кулаком в спину и погнала впереди себя хворостиной, которую выдернула из плетня.

В немом отчаянии плелся барон, понурив голову. Он знал, что погиб, что ему не помогут ни мольбы, ни угрозы. Да и чем он мог ей грозить? В данный момент в стране властвовал мятеж. И чем бы он мог ее тронуть?

Перед дверью ее дома он остановился и сказал: