The One. Единственный

Это были нелегкие несколько недель. Она регулярно откачивала молоко, чтобы оно не перегорело, – хотела быть готовой к тому моменту, когда возьмет сына на руки и приложит к груди. Проклинала молокоотсос за то, что он не ее малыш. Ей было до боли обидно, что они теряют эти бесценные мгновения близости, и она молилась, чтобы полиция наконец нашла его.

Дом Пэт не проветривался более месяца, и внутри уже начинал скапливаться затхлый запашок. Окинув беглым взглядом гостиную, кухню и столовую, Мэнди зашагала вслед за Лоррейн вверх по лестнице. Лоррейн ей импонировала: ее мягкие манеры резко контрастировали с мужеподобной внешностью. В иных обстоятельствах она точно попыталась бы познакомить ее с Кирстин.

Как только Мэнди сообщила персоналу больницы о пропаже ребенка, те, в свою очередь, оповестили полицию. Был выдан ордер на обыск дома Пэт. Тот оказался пуст, но в нем остались все вещи, за исключением детской одежды и игрушек, купленных для ребенка. В том же состоянии был и дом Хлои. Деньги с их банковского счета были сняты, а сами они вместе с ребенком словно растворились в воздухе.

Родные Мэнди настояли, чтобы она вернулась к ним. Трагедия помогла восстановить мосты – для этого даже не понадобилось никаких извинений. Мать и сестры поддерживали Мэнди, пока та ждала новых отчетов полиции. Вместе они молились, чтобы у Пэт и Хлои проснулась совесть и они вернули бы малыша. Увы, с момента их исчезновения прошел месяц, но они так и не дали о себе знать. После того как газеты напечатали обращение Мэнди, за которым последовала телевизионная пресс-конференция, поступило несколько сообщений о том, что их якобы видели. Увы, все они как одно оказались ложными.

Мэнди пережила целую гамму эмоций – от гнева на больничный персонал за то, что они отдали ее ребенка в руки тех, кого нельзя было подпускать к нему даже на пушечный выстрел, до раздражения на полицию за то, что та не смогла найти новые улики. И даже на себя – за то, что после родов ее тело мешало ей более активно включиться в поиски ребенка. Не до конца заживший шов и ограниченная подвижность наполняли ее чувством вины за то, что она не выполнила первейший долг любой матери – не смогла защитить своего ребенка. Сколько бы раз ее родные, Лоррейн и врачи ни пытались убедить ее в том, что ее вины в этом нет, Мэнди отказывалась им верить. Нет, это всецело была ее вина – она гналась за невозможным, за любовью мужчины, который не мог полюбить ее. И по собственной глупости потеряла ребенка.

– Я хочу вернуться в ее дом и хорошенько его осмотреть, – сказала она Лоррейн после долгих размышлений. Она не знала точно зачем, но что-то требовало, чтобы она это сделала. Лоррейн сомневалась, что это пойдет на пользу ее здоровью, но Мэнди твердо стояла на своем и даже заявила, что при необходимости сделает это одна.

…Мэнди застыла в дверях спальни Пэт. Комната почти не изменилась, если не считать пустых ящиков комода и пустых плечиков в платяном шкафу. Затем она прошла в комнату Ричарда, где провела не один месяц. Как и комнату Пэт, эту в поисках любых улик тоже обшарила полиция. На какой-то миг ей стало не по себе, что ее гнездышко стало частью расследования.

Держи себя в руках, приказала себе Мэнди и сжала кулаки.

Ее взгляд скользнул по фотографиям Ричарда на стене. Как жаль, что они с ним не встретились раньше, с горечью подумала она. Впрочем, судя по рассказу его бывшей подружки, с которой Мэнди встретилась за несколько часов до злополучного падения, Ричард не был мужчиной ее мечты. Бабник и эгоист, он вовсе не горел желанием остепениться и обзавестись семьей. Иными словами, это был живой человек, со своими слабостями и недостатками, а не плод ее фантазии. Теперь она хорошо это понимала.

Разглядывая фотографии, Мэнди задержала взгляд на одном снимке. На нем Ричард и Хлоя были еще детьми, на вид лет десяти. Оба сидели на больших велосипедах рядом с домиком на фоне леса и зеленых холмов.

Внезапно Мэнди словно ударило током, и она прозрела.

– Я знаю, где мой ребенок! – громко сказала она и в упор посмотрела на Лоррейн. – Я знаю, где его искать!

Глава 92 Кристофер

Кристофер очнулся от того, что кто-то лил ему на голову холодную жидкость.

Он открыл глаза, но все было как в тумане, и он так и не понял, где находится. Левая половина тела, там, где его задел заряд шокера, болела. Или нет – все тело горело, как будто он упал в крапиву. Кристофер не мог с уверенностью сказать, что его вырубило – то, что он, падая, ударился об пол головой, или 50 тысяч вольт, пронзивших его тело.