Тяжелый круг

Поговаривали, что неспроста уступил Саня своего Игрока Виолетте, кто-то сказал даже, что Касьянов мог бы достать на Саге Игрока, да не захотел… Но что бы ни говорили об этом событии, как ни важно оно само по себе, последствия, которые оно вызвало, куда как серьезнее и важнее.

4

У Зяблика был прекрасный, редкостный стек. Олег Николаев привез его в прошлом году с крупных международных соревнований и подарил Зяблику в свой звездный час — был бездумно щедр после победы в тяжелом стипль-чезе. Выточенный из китового уса, отделанный кусочками разноцветной тисненой кожи, легкий и гибкий, стек был предметом зависти всех жокеев и ездоков, каждый норовил подольше подержать его в руках, и ни у кого не поворачивался язык назвать его привычно-обиходно палкой или даже хлыстом — одно слово: стек!

Так вот, когда участники скачки на приз Элиты спешились и конюхи увели лошадей из паддока, Виолетта не стала ни жаловаться, ни объяснять, ни спрашивать ни о чем, а сразу же направилась к Зяблику, вырвала его изумительный стек и, ни слова не говоря, наотмашь хлестнула им Зяблика. Происшествие было невиданное и неслыханное. Не удивительно поэтому, что поднялось такое волнение и в паддоке среди ипподромных людей, и за вольером среди зрителей. Много было восклицаний — громких, возмущенных и удивленных, осуждающих, справедливых и вздорных. И в первый момент почему-то не было никого из тренеров, это просто удивительно — уж не сбежали ли они от греха подальше? Ведь будь они на месте, безобразного скандала могло бы и не произойти.

Избавившись от шока после удара, Зяблик изготовился для драки, вовсе не учитывая того, что перед ним хрупкая и не сумеющая оказать ему никакого сопротивления девчонка. Он, конечно же, справился бы с ней в два счета, но ему не дали: между ними сразу образовалась стена. В центре ее был решительный Нарс Наркисов, склонный всегда к практическим действиям.

— За что ты его? — спросил он довольно сурово, видимо вполне допуская, что Виолетта зачинщица и виновница. И она несколько даже струсила от его суровости, оправдалась:

— Он меня по спине, после горки…

— А-а, — понял сразу привычный к таким штучкам Нарс. — Понятно. Тогда все правильно, все законно.

— Это ты так считаешь, — не согласился Саня Касьянов, — а я думаю, надо в этом хорошо разобраться.

— Моим стеком! — ужаснулся Олег Николаев, словно это было сейчас самое главное. — Его из Венесуэлы привезли… Верни стек сейчас же мне, ты недостоин его, Зяблик.

— Пойдем в судейскую коллегию, во всем разберемся! — настаивал Саня Касьянов, и, наверное, с ним бы согласились, не появись вдруг новое и неожиданное для всех действующее лицо — Саша Милашевский.

Он прорвался сквозь толпу зрителей, наблюдавших за развитием конфликта с живейшим любопытством, ухватился за верхнюю перекладину металлического заграждения.

— Куда? Куда? — завопил от калитки бдительный дежурный, но, узнав Сашу Милашевского, остолбенел.

— Я все видел! — прерывисто дыша, выкрикнул Саша и тут же бросился на Зяблика. Тот плюхнулся задом на ископыченную, пыльную землю, потом, суетливо поднявшись, зачастил:

— Саша, Саша, ты послушай! Эта дура-баба своей ездой по стольнику у нас из пасти вырвала… По целому стольнику… Знаешь…

Больше он ничего не успел сказать…

Ипподромные динамики объявили:

— «Скорая помощь», вас просят подъехать к помещению ветеринарной аптеки!

На трибунах никто объявлению не удивился — не диковинка на скачках несчастный случай, потому и карета «скорой помощи» постоянно по кругу раскатывает. На этот раз санитары погрузили в машину Зяблика, а Саша Милашевский ушел с ипподрома в сопровождении младшего сержанта милиции — поделом, конечно: хоть и правый суд он вершил, но драка есть драка, она — не лучшее решение вопроса.

Позже всех, когда уж и пыль улеглась, явился в паддок Амиров.

— Неужели в каталажку угодил? — удивился он. — Впрочем, все логично, теперь прямой путь на скамью подсудимых.

5

С заплаканными глазами, закусив до боли губы, Виолетта вошла в жокейскую, смотрела требовательно, словно ждала чего-то.

— Пойдем? — Саня робко коснулся ее руки.

Они шли через поле. Густая трава мягко пружинила под ногами.

— Что же ты меня не уничтожаешь? — Вспомнила Виолетта фразу Саши Милашевского.

— Тебя? За что?

— За драку.

— Да ты, оказывается, драчунья, — улыбнулся Саня. — Но вообще-то молодец. Я рад за Игрока. Так верил в него!

— Почему ты никогда не возмущаешься? — взорвалась Виолетта. — Все молчишь, молчишь, всем прощаешь!

— Да. У тебя волосы дыбом стоят, — поглядел он сбоку.

— Пусть.

— Ну да, конечно, пускай, это сейчас не самое главное… Но ты отвлекись, что ты такая взвинченная?

— Я вообще думаю: есть ли у тебя характер?

— А тебе нравится мучить… — неожиданно сказал Саня.

Она даже остановилась. Санины зеленоватые глаза смотрели независимо, но миролюбиво. Только уголок рта предательски дернулся.

— Когда я пришла на ипподром, я даже не представляла себе, сколько переживу здесь.

— Да, тут горячо, — согласился Саня по-прежнему спокойно. — Посмотри, Бочкаловы, ненасытные, все сидят, ждут еще чего-то.