Том 15

Итальянская война 1859 г., еще в большей степени, чем Крымская война[18], установила тот факт, что французская военная организация — лучшая во всей Европе. Из всех европейских армий, исключая французскую, австрийская армия стояла, без сомнения, выше всех; тем не менее в непродолжительную кампанию 1859 г. армия в целом не смогла выиграть ни одного сражения, хотя ее солдаты покрыли себя славой. Даже принимая во внимание бездарность генералитета, отсутствие единства в командовании и некомпетентное вмешательство императора, все же единодушным впечатлением австрийских полковых офицеров, а также солдат было то, что отсутствие побед у этой армии отчасти объяснялось организацией, менее приспособленной к нуждам современной войны, чем организация их противников. А если австрийская армия, всего несколько лет тому назад полностью реорганизованная, оказалась неудовлетворительной, то чего же можно было ожидать от других армий, организация которых относилась к еще более отдаленным временам?

В том, что французы превосходили всех в этом отношении, нет ничего удивительного. Любая нация, обладающая некоторыми военными способностями и ведущая в течение двадцати пяти лет малую войну в таком колоссальном масштабе, как война в Алжире[19], не может не развить благодаря этому боевые качества своих войск в высокой степени. В то время как Англия и Россия вели свои войны в Индии и на Кавказе главным образом при помощи специально предназначенных для этой цели войск, большая часть французской армии прошла алжирскую школу. Франция действительно извлекла наибольшую пользу из этой школы, которая стоила многих человеческих жизней и денег, но была чрезвычайно эффективна и плодотворна с точки зрения приобретения ценного боевого опыта. Последовавшая затем Крымская война, другая школа более крупного масштаба, вселила в солдата большую уверенность, показав ему, что опыт, приобретенный им в походах против кочевых племен и иррегулярных отрядов, одинаково полезен и применим в борьбе с регулярными войсками.

Что при таких возможностях нация, наделенная исключительными военными способностями, должна была довести свою боевую организацию до степени совершенства, превосходящей все достижения ее соседей, — этот факт, бесспорно доказанный при Мадженте и Сольферино[20], все же вызвал удивление, особенно в Германии. Военные педанты этой страны были так уверены в своем мнимом превосходстве над ветреными, непостоянными, недисциплинированными и безнравственными французами, что этот удар буквально ошеломил их. С другой стороны, более молодые и более образованные круги австрийской и прочих немецких армий, всегда возражавшие против педантизма, сразу подняли голос. Австрийские офицеры, только что побывавшие под Маджентой, первыми стали говорить, — и это совершенно верно, — что французы не носят на себе ранцев во время боя, что у них нет ни галстуков, ни стоячих воротников, ни тесных мундиров или брюк; они одеты в широкие шаровары и просторный мундир с отложным воротником, шея и грудь у них совершенно свободны, головы их покрыты легкими кепи, а патроны они носят в карманах брюк. Куда австрийские солдаты приходят усталые и запыхавшиеся, туда французы являются свежие, с песнями, готовые к любому физическому напряжению. Об этом сообщали австрийские офицеры в своих письмах с поля битвы, а прусские, баварские и прочие офицеры вскоре стали повторять то же самое. Страшный факт был налицо. Солдаты действительно осмеливались противостоять врагу, не неся с собой обременительной массы предметов, которые почти все служат для парадности и внешнего фона войны и которые вместе взятые являются для солдата чем-то вроде смирительной рубашки; и, несмотря на отсутствие этой смирительной рубашки, они вышли победителями из всех сражений. Этот факт был настолько серьезным, что даже немецкие правительства не могли закрыть на него глаза.