Том 4. Четвертая и пятая книги рассказов

На будущее он планов не строил, но не боялся его, приученный к удачам. Действительно, его преследовало счастье. Хотя бы с этим днем: он так его ждал – и вот он наступил. Положим, он наступил после двух недель дождя, но не всё ли равно, раз в конце концов он всё-таки наступил Виктор едва мог дождаться одиннадцати часов, когда можно было заехать за Елизаветой Петровной. Радостно и шутливо раскланявшись с удивленным швейцаром, он стремительно бросился в первую пролетку и хотел скорее войти в общее движение, в общую суматоху. Ему казалось, что и солнце, и ветер, и стеклянный блеск окон, и желтое, сияние меди, фонтаны, гривы, флаги, река, – всё находится в нём, в Викторе. У качающихся пристаней пароходы с белыми трубами ждали веселых и влюбленных пассажиров. Он бежал через две ступеньки, когда швейцар попросил его вниз.

– Вам в пятый номер?

– Да, а что?

– Так что господа в понедельник уже уехали.

– Уехали? Куда? Они переменили квартиру?

– Нет, квартира осталась за ними, они в провинцию уехали на лето, в Смоленскую губернию.

– И Елизавета Петровна?

– Все, все уехали и барышня.

Зачем же хлопали флаги и солдаты играли «Каролину?».

II.

Виктор был так убит, что, казалось, ничто не могло бы его развеселить, или утешить. Всё, что прежде вселяло в него веселую радость, теперь казалось несносной и недоброй насмешкой. Он едва сознавал, в каком направлении он двигался по улице и только когда увидел белые трубы пароходов, ждущих своих пассажиров, он пришел в себя от усилившейся горести. Как будто желая растравить свою рану, он остановился против пристани и смотрел, как на палубе толстая дама кормила шоколадом двух маленьких девочек, собачка лаяла на проезжавшие автомобили и две мещанки в платочках слушали, что говорил им загорелый и простоватый священник.

– Если ты хочешь завтракать на поплавке, то идем лучше к Александровскому саду. Я сам иду туда.

Виктор медленно повернул свое лицо к говорящему, почти не узнавая в нём своего приятеля, Ивана Павловича Козакова,

– Да что с тобой, Виктор? На тебе лица нет. Или ты получил какие-нибудь дурные известия?

– Известия, да, конечно!

Виктор только сейчас вспомнил, что у него в кармане лежит письмо от сестры, где она сообщает, что больна и очень просит его приехать на две недели в Калугу. Он только сейчас вспомнил о нём и так ясно ему представилась сестра Таня с круглым лицом, вздернутым носом, веселыми глазами, которой так не подходило быть больной и которая никогда не жаловалась. Ему так захотелось увидеть ее, что он совершенно искренно сказал:

– Да, меня расстроило письмо моей сестры. Она не совсем здорова и просит приехать.

– Ну так что же? Поезжай. Это и тебе будет полезно. Ты так долго сидишь в городе, что стал похож Бог знает на что.

– Да я б охотно поехал. Меня удерживает очень простая и смешная причина: у меня в данную минуту денег нет.

– Какой вздор! Много ли нужно денег, чтобы съездить в Калугу? Если хочешь, я тебе их достану.

– Ты меня очень обяжешь этим.

– Ну, вот, значит, и отлично, а теперь пойдем завтракать и развеселись. Какого ты хочешь вина?

– Мне почему-то хочется С.-Пере.

– Отчего Сен-Пере? Его, наверное, здесь нет.

– А может быть, и есть. Я вот загадаю: если оно найдется, значит всё будет хорошо.

– Ну, я б тебе не советовал делать такие опыты. Без всякого гадания я могу тебя заверить, что такого вина на поплавке нет и нечего из-за этого расстраиваться.

Иван Павлович оказался, конечно, совершенно прав. Никакого Сен-Пере им не дали, пришлось нить обыкновенное Шабли, по когда они уже собирались уходить, вдруг старший лакей поднялся из трюма, неся в руках длинную, запыленную бутылку.

– Исключительное счастье, господин: у нас оказалась одна бутылка того вина, что вы спрашивали. Прямо каким-то чудом сохранилась. Прикажете открыть?

Виктор взял покрытую пылью и паутиной бутылку, повертел ее и ответил:

– Зачем же ее теперь открывать! Мы уже позавтракали. Сохраните ее до следующего нашего прихода.

III.

Через несколько дней Виктор получил записку, в которой Елизавета Петровна сообщала ему о том, как ей жалко, что они уехали раньше, так что она даже не успела с ним проститься, а в приписке говорилось: «Относительно обещанной прогулки вы не беспокойтесь и не считайте меня за обманщицу. Мне очень скоро придется по делам приехать в город на три дня и я смогу исполнить свое обещание, если вы сами о нём еще не позабыли».

Еще бы он позабыл! Он только и думал о нём, и потом какая удача: только что он собирался впадать в отчаяние, – и снова всё устраивается, как нельзя лучше. Положим, всё устроилось не так хорошо, как могло бы: начать хотя бы с того, что Елизавета Петровна приехала в такой небо было покрыто облаками, а скоро пошел и дождь.