Три революции

В итоге ПК принял программу, предусматривавшую поддержку Временного правительства, «поскольку его действия соответствуют интересам пролетариата и широких демократических масс народа».

В партии большевиков возникло "двоевластие". Понятно, что возвращения из ссылки партийных руководителей ждали как избавления. 13 марта 1917 года в Петроград прибыли Каменев, Сталин и Муранов. Но ожидаемого наведения порядка не произошло.

«Приезд подкреплений радовал нас, но после короткого свидания с приехавшими эта радость сменилась некоторым разочарованием. Все прибывшие товарищи были настроены критически и отрицательно к нашей работе, к позиции, занятой Бюро ЦК и даже Петерб. Комитетом. Это обстоятельство нас крайне взволновало. Мы были твердо убеждены, что проводим непоколебимо общепризнанную партией политику, применяя ее к революционным условиям момента. До приезда этих товарищей из Сибири мы не верили в рассказы меньшевиков о том, что тт. Муранов, Каменев и Сталин стоят на иной позиции, чем наша «Правда» и московский «Социал-демократ». После беседы с прибывшими членами у Бюро ЦК появились сомнения относительно их политической линии». [9]

Примечания:

[1] В.И.Ленин. «Две тактики социал-демократии в демократической революции». Цит. по эл. версии http://lenin.my1.ru/11-17/11-1.htm

[2] там же

[3] там же

[4] цит. по эл. версии http://his95.narod.ru/03.htm

[5] А.Г.Шляпников. «Канун семнадцатого года». «Семнадцатый год». Москва, Издательство «Республика», 1992 г. стр. 193-194

[6] там же, стр. 216

[7] там же

[8] там же, стр. 228-229

[9] там же, стр. 444-445

15. Меньшевистский дрейф Каменева, Сталина, Муранова

Известные большевики немедленно взялись за работу. Сталин - член ЦК партии с 1912 года, сменил Шляпникова на должности руководителя Русского бюро. Каменев еще по решению конференции 1912 года являлся редактором центрального печатного органа партии. Однако, памятуя его позицию на суде, к руководству "Правдой" его не допустили, запретив также печататься в партийной прессе - до выяснения всех мотивов поступка 1915 года [1]. Муранов - депутат IV Думы, взял на себя руководство газетой, Сталин вошел в редколлегию. Также в редколлегию, несмотря на подозрения, был включен и Каменев.

Однако вместо четкой партийной линии, которую так ждали от вновь прибывших, они совершили идеологический переворот, произвели смену редакционной политики газеты, что привело к еще большему брожению умов.

14 марта увидел свет восьмой номер «Правды», первый, выпущенный новой редколлегией. Открывала его передовица Муранова. В ней депутат выступил против буржуазной травли газеты, подчеркивая, что теперь она будет издаваться под контролем членов Государственной думы - правдистов, пошедших «в ссылку за то, что в самом начале войны, когда никто не решался поднять голос против царизма, провозгласили революционную борьбу за свержение старого строя и за демократическую республику» [2]. В этой публикации было нетрудно увидеть руку дружбы, протянутую депутатом-большевиком своим коллегам-депутатам IV Думы, заседающим во Временном правительстве. Муранов, опоздавший к разделу власти в первые дни Февраля, спешил занять «полагающееся» ему место.

Продолжала номер статья «Временное правительство и революционная социал-демократия». В ней подвергался полному пересмотру занятый Русским бюро прежнего состава вопрос об отношении к Временному правительству и выдвигался тезис о необходимости контроля со стороны пролетариата за действиями новой власти. «Такая позиция была принята меньшевиками и эсерами, мы же считали ее самообманом и выдвигали власть самой революционной демократии», - пишет Шляпников [3].

В тот же день в Исполнительном комитете Петроградского Совета должно было состояться чтение «Воззвания к народам всего мира» в связи с революцией в России. У большевиков – членов Исполкома был готов текст воззвания, составленного исходя из позиции Бюро Шляпникова. Однако Сталиным, Каменевым и Мурановым был представлен собственный проект воззвания, в котором, в частности, содержались такие строки: «Пусть не рассчитывают Гогенцоллерны и Габсбурги поживиться за счет русской революции. Наша революционная армия даст им такой отпор, о каком не могло быть и речи при господстве предательской шайки Николая Последнего» [4].

Таким образом, вернувшиеся из ссылки большевики решительно рвали также и с «пораженчеством». Именно так восприняли их позицию петербургские товарищи по партии, отказавшись выносить скандальный проект на рассмотрение Исполкома Совета. Тогда на заседании Исполкома появился сам Муранов, прочтя речь, в которой, как пишет Шляпников, «он высказал немало оборонческих двусмысленностей и предложил всем присутствовавшим голосовать за обращение. Его выступление носило явно дезорганизаторский характер» [5].