Три сердца и три льва

Он видел ее какой-то миг, но она до сих пор стояла перед глазами. Хольгер знал, что голос у нее низкий, что она горделива и капризна, что временами бывает приятной, а временами ужасной, но все зигзаги ее настроения — не более чем изменчивый покров, таящий под собой несгибаемую силу воли. Меривен выглядела довольно бледно в сравнении с… как же ее все-таки зовут?

— Ты грустен, господин мой, — девушка из Фаэра накрыла его ладонь своей. — О, нет. Нет. Я задумался.

— Оставь! Позволь, я чарами разгоню твои думы, они — дитя печали и мать непокоя, — Меривен сорвала зеленую ветку, согнула, взмахнула ею, произнесла несколько слов, и веточка превратилась в арфу. Меривен заиграла, запела любовную балладу. Баллада ему понравилась, но все же…

Они повернули коней, возвращаясь в замок, и Меривен вдруг схватила его за руку.

— Гляди, вон там! — шепнула она. — Единорог. Они тут редко показываются. Он увидел прекрасного белого зверя, шагавшего меж деревьев. На единственном его роге красовалась веточка плюща. Секундочку! Хольгер напряг глаза, всматриваясь в полумрак — что это, кто-то идет рядом с единорогом?

Меривен напружинилась, как пантера.

— Если подкрадемся поближе… — шепнула она. Ее конь двинулся вперед, бесшумно ступая по мягкому мху.

Единорог стал, оглянулся на них, и тут же его не стало — мелькнула, исчезла белоснежная тень. Меривен выругалась с неженской изобретательностью. Хольгер промолчал он знал теперь, кто шел рядом единорогом — на миг его глаза встретились с глазами Алианоры. Но и она уже исчезла.

— Ну что ж, такова жизнь, — сказала Меривен и они тронулись дальше, бок о бок. — Но не горюй так, господин мой. Потом, быть может, соберем ловчих и выследим эту тварь.

Хольгер хотел сейчас одного — лицедействовать как можно талантливее. Она никак не должна была почуять, что подозрения его вспыхнули вновь. А ему следует хорошенько все обдумать. Нет, ничто не давало оснований плохо думать о Фаэре, просто вид Алианоры что-то подтолкнул в нем. И ему необходимо посоветоваться с Гуги.

— Прости, — сказал он — Я тебя покину. Хочу перед обедом принять ванну. — О, моя ванна достаточно велика для нас обоих и для тех милых проказ, которым я тебя хочу научить, — сказала Меривен.

Хольгер жалел, что на нем нет сейчас шлема закрывавшего бы пылающие уши. — Я хотел бы вздремнуть немного, объяснил он неуклюже. И добавил в приливе вдохновения: — Нужно как следует отдохнуть перед ночью. Ради тебя. У меня ведь тут хватает соперников…

И распрощался, прежде чем она успела ответить, почти вбежал к себе в комнату. Гуги, свернувшись клубком на постели, глянул на него. Хольгер склонился над ним.

— Рано утром я видел женщину, — сказал он быстро и тихо, а потом описал ее — не впечатления от сегодняшней краткой встречи, а то, что таилось в глубине его памяти, казалось, годами. — Кто бы это мог быть?

— Хм-м… — протер глаза Гуги. — Похоже, это фея Моргана, королева. Может, это ее самую Альфрик нынче с Авалона и вызвал? Тогда уж наверняка самая отпетая чертовщина готовится…

Фея Моргана! Она! Хольгер был уверен в этом, хотя и не знал, отчего. Авалон — да, он видел этот остров птиц и роз, радуги и чар, но где видел, когда, при каких обстоятельствах?

— Расскажи мне о ней, — настаивал Хольгер. — Все, что знаешь.

— Ох… Ты к ней теперь дорожку бить начнешь? Она не для таких, как ты или даже сам герцог Альфрик. Не задирай глаза высоко — солнце выжжет. А если луна высосет разум, не лучше получится.

— Да нет же, нет! Я просто хочу все знать. Может, удастся догадаться, зачем она здесь.

— Та-ак… Да много-то я не знаю. Авалон, он западном океане лежит, а о тех краях мы столько знаем, сколько наши старухи болтают. Но знаем мы, что фея Моргана — сестра Артура, того самого, что был у бриттов последним великим королем. В ней тоже та самая кровь, сильная и дикая, что в их род из Фаэра попала. Самая это сильнейшая ведьма в христианском мире, и у нехристей, да и в Серединном мире она с любым может потягаться. Она бессмертна и хитрая до ужаса — никто не знает, за Порядок она стоит, или а Хаос, или за себя саму. Говорят, она Артура унесла, когда он лежал смертельно раненый, выходила его и спрятала, чтобы воротился, когда настанет час. Может, так оно и есть, а может, она что коварное и измыслила, чтоб ему воротиться не дать. Ох ты, ну тоска прямо берет под одной крышей с ней быть…

Ничего определенного. Моргана могла прибыть сюда, чтобы помочь Альфрику справится с бедой Хольгера, но могла и оказаться тут по каким-то своим делам, ничего общего с Хольгером не имевшим. Как бы там ни было, все выглядит довольно странно.

В спальню вошел гоблин.

— Наш милостивый герцог празднество для замковых слуг устраивает, сказал он. — И ты, гном, зван.

— Гм… — Гуги пригладил бороду. — Спасибо большое, да не хочется что-то приболел.

Гоблин поднял безволосые брови:

— Плохо на то посмотрят, если весельем пренебрежешь…

Гуги переглянулся с Хольгером. Датчанин кивнул. Быть может, его хотят разлучить с гномом, но если это так, помешать невозможно.

— Иди, Гуги, — сказал Хольгер. — Повеселись.