Трое из навигацкой школы (Гардемарины, вперед - 1)

- А вдруг Гаврила не согласится идти к Черкасской? - с опаской спросил Алеша, удивляясь, что столь простая мысль не приходила ему в голову.

- Что значит - не согласится? - удивился Саша. - Пусть Никита его заставит. Он князь или не князь?

- Я князь, - согласился Никита. - Но Гаврилу не так просто заставить. И потом, он очень боится Черкасской...

Гаврила явился только к полудню. Прошел в ткацкий сарай, расчистил от хлама большой, грубо сколоченный стол и начал неторопливо опорожнять холщовую суму.

В его лишенных суеты движениях, в осторожности и даже скрытой ласке, с которой он выкладывал на стол сухие травы и очищенные от земли корневища, была такая значимость, что друзья, собиравшиеся обрушить на голову Гаврилы весь свой гнев, нерешительно топтались рядом и молча, с некоторой ошеломленностью смотрели на приобретенные Гаврилой богатства. Как-то получалось, что они: три смелых молодых человека, готовых к осуществлению грандиозных замыслов, вдруг потускнели рядом с камердинером, который не мучился все утро от безделья, не убивал время, а занимался полезной работой и теперь был глубоко уверен в уважении к себе и к своему делу.

- Что это? - Алексей ткнул пальцем в аккуратно подрезанные желтоватые корни.

- Черемица, - ласково сообщил Гаврила.

- А зачем она - черемица?

- Настойку делать. Ломоту в костях излечивает, от чесотки помогает, если мазать. Внутрь не принимать. Оч-чень ядовита.

- А здесь какие-нибудь травы, чтоб чирьи с лица удалить есть? спросил Саша, как всегда смотря в существо вопроса.

- А как же! Есть. Вот... - Пальцы Гаврилы легко встряхнули коробочку семян. - Белена. Настойку делать... маслица подсолнечного или конопляного влить - и готово. Мажь... Только вы ее, Александр Федорович, руками не трогайте, оч-чень ядовита.

Алексей явно входил в роль и, уже чувствуя себя помощником Гаврилы и желая приобщиться к сложной науке врачевания, уверенно сказал:

- Это дурман. Помогает при воспалении глаз.

- А как же, - согласился Гаврила, - при падучей, при кашле...

- Ядовита?

- Оч-чень! - с восторгом отозвался камердинер.

- Ты что одних ядов набрал? - обрушился на Гаврилу Никита. - Уж не травить ли кого собрался?

Тот хмуро глянул на барина и кхекнул. Перевести этот взгляд и звук можно было однозначно: "Если надо, то и отравим. Нам, химикам, все по плечу! "

Друзья переглянулись. Как начинать разговор о главном?

- Гаврила, - начал Никита строгим голосом. - Ты сегодня поедешь к Аглае Назаровне Черкасской. Лечить ее будешь. Понял?

- Что же вы, Никита Григорьевич? То спасаете от верной гибели, то режете без ножа, - спокойно сказал Гаврила, не секунды не веря, что такое дикое предложение можно высказать всерьез, и продолжая сортировать растения.

- Да не трусь! Там тебе только рады будут. И денег кучу заработаешь.

Упоминание о деньгах насторожило Гаврилу, он понял, что барин не шутит.

- Всех денег не заработаешь, - сказал он с испугом. - Хоть вяжите, не пойду. Лучше дома погибать.

- Гаврила, нам очень нужна твоя помощь, - мягко сказал Алексей. Нам очень нужно попасть в дом Черкасских, а без тебя мы не сможем этого сделать.

- Зачем это вам в этот дом?

- Мы тебе расскажем.

Сам того не ведая, Алексей нашел правильный тон в разговоре, и когда Гаврила понял, что страшный визит в дом Черкасских неотвратим и что он пойдет туда не один, то перестал причитать и охать.

- Будь по-вашему, - сказал он с таким видом, словно шел для любимого барина на Голгофу.

-17

Гавриле не надо было долго объяснять, кто он и зачем пожаловал. Как только он назвал себя лакею, его сразу схватили с двух сторон под руки и поволокли по длинной анфиладе комнат. Алексей еле поспевал за бегущими гайдуками. Маленькая заминка у высокой двери, и Гаврила уже стоит на коленях перед крытым ковром возвышением, увенчанным креслом и восседающей на нем роскошной барыней.

- Встань! - раздался сверху зычный крик и сразу заполнил собой всю комнату, словно не из женской гортани выходил этот голос, а сам Зевс-вседержитель гаркнул под небесными сводами на провинившихся смертных. Но дальнейшие фразы утратили грозную торжественность первого окрика. Ругань, настолько цветистая и смелая, что могла бы украсить любого забулдыгу и пирата, но никак не трон, на котором восседала велеречивая княгиня, полилась на Гаврилу сплошным мутным потоком. Потом тяжелый вздох, минутная пауза, и голос опять обрел царское спокойствие.

- Мне уже лучше. Помогла твоя мазь. Почему сразу не приехал?

- Узнав о великой беде вашего сиятельства, - голос Гаврилы слегка дрожал, но держался он с полным достоинством, - я с помощником, небрежный кивок в сторону оробевшего Алеши, - сразу же пошел в лоно лесов, дабы собрать нужные для лечения противоядия. - И он выразительно встряхнул в руке холщовую сумку. - Теперь я приехал, дабы находиться в доме неотлучно до полного выздоровления вашего сиятельства. - И Гаврила осмелился взглянуть на княгиню Черкасскую.