Царь

Иоанн впервые видит в действии своё опричное войско. На первый взгляд ничего особенного не происходит. Погрому подвергается несколько десятков знатных семейств, несколько сотен пленных и тех тверичей, кто с определённо недобрым намерением вступил с пленными в близкую связь, кстати, вопреки строжайшему запрещению церковных властей как-либо общаться, хотя бы попросту разговаривать с иноземцами. Куда более злодейскому, беспричинному, опустошительному погрому подвергли земские воеводы псковские земли, когда возвращались из провалившегося похода на Ригу: грабили, жгли, убивали без малейшей причины, бессчётно брали полон, правда, с той существенной разницей, что в Твери пострадали пленные поляки, литовцы, татары и вельможные их покровители и наниматели, заподозренные в крамольных сношениях с неприятелем, да ещё в крамольных сношениях с неприятелем во время войны. Тогда как в том походе будто бы славных одоленьями воевод пострадали ни в чём не повинные, случайные, простые русские люди, всего лишь некстати попавшие под жестокую руку разгулявшихся витязей удельных времён. Для Иоанна это первый, суровый, нежданный урок, ещё первая на этот счёт, но тяжёлая пища для размышления. Он ради того и выделяется из земства в особный двор, что прежнее, нерегулярное войско, ополчение сидящих по поместьям служилых людей, в своей большей части служивших собственным князьям и боярам, дающим землю и корм, износившийся пережиток безвозвратно уходящих удельных времён, сильно главным образом в грабеже и насилии, только что сносное для обороны, когда неподвижно стоит по украйнам, и совершенно беспомощно в наступлении, крепостей же прямо страшится и норовит обойти стороной всё, что хоть сколько-нибудь похоже на крепость. По его представлениям, в особном дворе он создаёт особое, новое войско, обустроенное, обеспеченное полным поместным окладом, отобранное по одному человеку и потому более надёжное, сплочённое, хотя бы с наклонностью к повиновению и дисциплине.

Опричное войско действительно повинуется царю и великому князю. Погром в Твери учиняется его повелением. И всё-таки это погром, чего он как будто не ожидал, чего прежде не имел возможности видеть своими глазами. И вот в его присутствии его воины повергаются в гнусную вакханалию, в бессмысленное разрушение, они упиваются ломанием, сокрушением неодушевлённых предметов, которые поистине не виноваты ни в чём. И выходит, что его особое, новое войско как две капли воды походит на старое, земское войско, на беспутных дружинников удельных времён, по крайней мере по части насилия и грабежа, потому что и оно составлено из тех же дружинников удельных времён, и ещё никому не известно, каким оно покажет себя в настоящем бою с настоящим врагом.