Ты ненадолго уснешь...

    - Удивишься, но я только недавно стал задумываться, что это нездоровая зацикленность с детства, - Бенедикт подошел к фотографии и засунул руки в карманы брюк.- Эту троицу зовут Жоао, Питу и Феникс. Они братья из небогатой семьи. В тот день их послали к дядюшке Алмейру за рыбой, а тот наработавшись в море еще до рассвета, к обеду обычно засыпал в любимом гамаке, на крыльце своей лачуги. Эти шкодники выловили медузу, которыми кишит побережье и шмякнули ее на лысину старика, ну и завязалась погоня. Я оказался там по чистой случайности и просто рассматривал в объектив берег, размышляя о том, о чем мужчины предпочитают молчать. Когда за душой не больше десяти долларов и крыша над головой только благодаря милости лучшего друга, который сейчас плетет из меня веревки и изживает из организма последние капли терпения. Но завтрак из яичницы и печеной фасоли казался пищей богов, неспешный местный ритм, после знойного дня на пляже и третьесортных фотографий отдыхающих обязательно заведут на стаканчик рома в кафе на улице Салиту Маро. Там будет разрываться радио, в тщетных попытках перебить вечно работающий телевизор с бесконечными трансляциями футбола, а прежняя жизнь приобретет странный оттенок кошмарного видения.

Голос Бенедикта стал ломким и звучал все тише, пока не смолк вовсе, но печальным его назвать было трудно, ведь на губах играла легкая улыбка, а потому Хоуп не могла им не залюбоваться.

   -  Ложись на живот! - Бенедикт сменил хриплый низкий шепот, на деловитый тон и поставил на журнальный столик перед широким мягким диваном аптечку.

    - Я сама! - внезапно выпалила Хоуп, представив себе возможную картину и тут же об этом пожалела. Мастерство Купера в оказании первой помощи могло стать еще тем зрелищем. Тут любую боль можно было перетерпеть!

Он, разумеется, и бровью не повел, услышав категоричный отказ, только подбросил маленькую подушку.

   -  Это тебе на растерзание, будет больно!

Лицо Хоуп излучало скепсис и она иронично хмыкнула, но промолчала и заковыляла к дивану, полностью положившись на чутье, которое устроилось где-то совсем поблизости с гигантским ведром попкорна.

Подушка пришлась как нельзя кстати, обхватив ее руками, Хоуп улеглась как и было, без малого, приказано, а Бенедикт быстро сходил на кухню и принес миску с водой и полотенце. Мельком глянув на свои ступни, первый удар в подушку головой последовал немедленно. От досады!

Ступни были черными.

Диван заметно прогнулся под немалым весом и Хоуп почувствовала, как крепкие пальцы, уверенно обхватили ее лодыжки.

Нэд смочил полотенце и аккуратно стер дорожную пыль, тщательно избегая прикасаться к ране. Ноги Хоуп улеглись на колени и Бенедикт удивился тому, насколько спокойно она воспринимает столь интимную ситуацию. По крайне мере внешне

С того момента, как он заехал за ней и до сих пор эта женщина не выказала и намека на флирт или жеманность.

   - Бенедикт.

   - Ммм...

  -  То, как повел себя твой отец. Не думай, что ему удалось унизить тебя в моих глазах.

  - Куда уж ниже? После школы, - послышался голос полный добродушного сарказма и Хоуп закусила губу, чтобы скрыть улыбку.

   - Я серьезно.

  -  Знаю.

   - Такое впечатление, что твое самолюбие, вообще, не было задето?

   - Так и есть. Просто в кое-то веке я полностью согласен с отцом.

Хоуп даже обернулась, не скрывая удивления, чтобы посмотреть на физиономию этого невероятного типа. Не может быть, чтобы он говорил всерьез! Но на лице Бенедикта не было и намека на шутку. Голубые глаза, чуть подернутые грустью смотрели на нее серьезно.

  -  С какой бы легкость я мог помочь тебе. То есть Сэму! Да, кому угодно...

    - Ты в этом уверен? Сомневаюсь, Бенедикт. Будь ты сейчас на должности главы компании, мы с тобой и не встретились...снова. И с Сэмом тоже. Ты ведь не особо себя обременял заботой о чужих людях? Считай, что тебя как следует отшлифовали, показали с разных сторон, как может быть и поместили в условия близкие к тяжелым. В этой чашке Петри сознание меняется помимо воли.

   - Хочешь сказать мои сожаления напрасны?

   - Хочу..., - задумчиво отозвалась Хоуп.

   - Готова? - тут последовал вопрос, но не дожидаясь ответа, Бенедикт пшикнул из распылителя небольшого флакона жидкость прямо на ранку и в подушка заглушила громкий крик.

   - Это новокаин, неженка. Ты же врач! Потерпи! Ну, что так больно? Ну, сейчас, сейчас, - голос скатывался с уверенного до извиняющегося, после чего Бенедикт стал бережно дуть на пятку, потому что более действенного способа обезволивания в мире, просто, не существовало. - Легче?

   - А можно было без сакраментального «ты же врач». Терпеть этого не могу!

  - Тааак, пришла в себя окончательно. Это хорошо, - сделал вывод Бенедикт и снова донеслось копание в аптечке.