Ты убит, Стас Шутов

– «Торжокский трикотаж», ― хмыкнул я.

Когда мы уже собрались идти на уроки, Лена сказала: «Подожди!» ― достала помаду, накрасила губы и поцеловала меня в шею.

– Трофей, ― гордо сказала она. Так я и проходил с трофеем весь день на зависть пацанов. По Голядкиной все сходили с ума.

Я надеялся, что о Мицкевич Лена забудет.

2

За пару часов до Янкиного родительского собрания я застал маму в спальне ― в невменяемом состоянии. Она не валялась на кровати трупом, наоборот, была чересчур бодра. Она быстро натягивала цветастые лосины и свободный свитер крупной вязки с открытыми плечами. Мама уже накрасилась, но так, будто наносила макияж с закрытыми глазами. Выглядела она странно: будто шла в провинциальный ночной клуб.

– Мам… А ты куда? ― спросил я, надеясь, что моя догадка не подтвердится.

Маму подводила координация: то она не смогла влезть в штанину, то, проходя от шкафа до зеркала, потеряла равновесие и оперлась о подлокотник кресла.

– Как куда? ― несвязно и удивленно сказала она. ― В ш-ш-школу. На ро-ро-родительское с-с-собрание.

Мама покачнулась. Я вздохнул.

– Мам, тебе нельзя в таком виде идти.

– А что не так?

– Ты выпила.

– Да я вина лизнула, как котеночек. ―У мамы был такой честный и обиженный взгляд, что я усмехнулся. Как ее отговорить? И что вообще делать?

Приди мама сегодня на собрание или не приди, классная руководительница Янки все равно позвонит папе, а этого допустить нельзя. Я так и видел его разочарованный взгляд: «Без меня вы ничего не можете». Не дождется. Я сам все решу. Отец больше не часть семьи, поэтому семейные дела и проблемы его не касаются.

– Мам, тебе не стоит идти. Я сам пойду, ― сказал я.

– Это почему?

– Классуха, если тебя увидит, отцу позвонит. И ты представляешь, что начнется? Он ведь только и ищет повод, чтобы к тебе прицепиться…

Манипуляция сработала. Мама напряженно задумалась.

– Ты прав, Стасик… Нельзя, чтобы отцу…

– Да, да, нельзя. Так что ты дома посиди, а я схожу сам.

– Ну хорошо… ― сдалась мама. ― А я полежу. Устала…

С тяжелым вздохом я ушел в свою комнату и открыл шкаф. Долго выбирал, что надеть, и остановился на черных брюках и нейтральном черном свитере, под который надел рубашку. Волосы я расчесал и аккуратно уложил. Посмотрел в зеркало: задрот задротом, очков не хватает. Затем я заглянул к Яне. Она рисовала.

– Янка, я пошел.

– Куда? – удивилась сестренка.

– В школу.

– А мама?

– А мама устала.

В эту ложь мы с сестрой играли уже давно: «Мама устала». Так мы будто создавали для себя вторую реальность и ненадолго спасались в ней.

– Так что я за нее, – сказал я и добавил с притворной суровостью: – Ну смотри у меня! Если тебя будут ругать, приду и надаю по жопе.

Янка захихикала и погрозила мне пальцем.

– Иди уже давай, опоздаешь! И тогда мне придется тебя ругать.

По дороге до школы я очень волновался. Все же это большая ответственность – выступать за родителя. А вдруг будет какое-то серьезное обсуждение, где потребуется принять важное решение, и я не справлюсь?

Когда я вошел в кабинет, собрание еще не началось. Мамаши, окружив классную руководительницу, жаловались на качество и цену школьных завтраков. Заметив меня, все замолчали. Стало тихо.

– Стас? – удивилась Наталья Павловна. ― А где твоя мама?

– Она не смогла. Попросила прийти меня.

Я напрягся: вот сейчас Наталья Павловна возмутится, что родительское собрание на то и родительское, чтобы на нем присутствовали взрослые, без детей… Но она, вздохнув, сказала, что сегодня присутствие мамы необязательно. В итоге на собрании обсуждали варианты поездок, и я, как и большинство, проголосовал за цирк: Янка с лета клянчит у мамы, но мама всегда «уставшая».

После собрания все мамы подходили к Наталье Павловне, чтобы лично поинтересоваться успехами детей. Я заважничал и, решив поиграть в образцового родителя, также поинтересовался у учительницы делами Яны.

– Стас, дома все хорошо? – спросила учительница с легкой тревогой после обсуждения Янкиной учебы.

– Все просто замечательно, ― уверил я, нацепив на лицо самую беспечную из своих фирменных улыбок.

Дома в нос сразу ударил запах свежесваренного кофе. Я сначала обрадовался, но радость угасла, когда я прошел в гостиную. Там сидела мама и щедро подливала себе в кофе «Маккалан» – виски по четыре тысячи за бутылку. Я нахмурился и сообщил:

– Я вернулся.

– Ну окей, – бросила мама, будто я отлучился на минутку в магазин. Затем она отставила бутылку и, отпив кофе, закрыла глаза от наслаждения. ― Божественно!

– Даже не спросишь, как все прошло? – спросил я с холодком.

Мама пожала плечами.

– А как проходят все собрания? Снова небось на что-то требуют денег, а эти тупые коровы только и рады, когда их доят. Что на этот раз? Завтраки? Занавески? Учебники?

– Цирк.

Мама лишь пренебрежительно хмыкнула.

– Янкина классная попозже будет собирать деньги на билеты.

Мама покачала головой.

– Пока денег нет.

– Что значит нет? – опешил я. ― Тебе отец выдает прилично. За меня и Яну.

– И что? – тут же завелась мама. ― Ты вообще имеешь понятие о деньгах? О том, сколько стоит вас содержать, кормить, одевать? ― Она сделала несколько глотков кофе. ― Мы на нуле, Стас.