У студёной реки

Порой ночь сливалась с днём, когда за порогом вьюжило и мело, сыпал хлопьями снег и небо равнялось с засыпанной снегом землей практически без перехода воздушной стихии в снежную.

Казалось, летит его избенка между небом и Землей, достигая космических высот и космической пустоты.

В такие ночи и дни, когда охота вставала, как встает парусник на прикол в штиль посреди океана, казалось, что время остановилось и ждать уже – напрасно время тратить.

Сны приходили и уходили, менялся их сюжет, а порой уже было непонятно, толи это был сон, то ли реальность, перекрученная вихрями снегопада.

Но вот что изменилось в сюжете видений.

Во сне с некоторых пор к Фёдору стали приходить два странных, неказистых дядьки.

Один огромный в треухе на всклоченной голове, с вытянутым лицом и удивленными и более ничего не выражающими глазами. Второй был низкорослым, глаза его косили и выдавали азиатчину, что подтверждалось жиденькой бородкой и желтоватым цветом худого лица.

Они аккуратно стучали в оконце, а потом как-то сразу заходили к нему в дом, а Федор замечал их уже за столом таких добротно распоясавшихся, казалось, несколько хмельных и радушных. Гости сидели по началу молча, и он им подавал чай и сухари, а мужики сопели, отдувались и пили густой наваристый чай с травами, одобрительно поглядывая на хозяина. Потом кто-то из них что-то говорил, и его голос звучал как гул в печной трубе, если открыть затворку на всю «катушку» и тяга становилась чрезмерной. Понять слов было нельзя, но смысл легко угадывался и четко отражался в сознании:

− Ну, что? Сколько добыл ноне? Соболенка взял, это мы отметили. Долго ли планируешь в зимовье пробыть?

Вопросы задавались простые, такие задают если просто хотят поддержать беседу и общению придать импульс. Отвечать на такие вопросы приходилось односложно, кивком или взмахом руки.

В какой-то момент, погудев, гости вставали и уходили, а однажды, когда в очередной раз Фёдор встал проводить ночных визитеров, один из них – этакий верзила в смешной нескладной шапке и при бороденке, что топорщилась, скрывая выражение на губах, сунул ему в руку что-то увесистое и холодное. Фёдор машинально положил вещицу, которую даже не рассмотрел, в свой старый рюкзак, что висел на стене у двери.

Этот сон был навязчив, но в нём ничего не было странного до тех пор, пока Фёдор не отметил, что, как будто убрав с вечера со стола посуду, поутру на столе, тем не менее, находил три алюминиевых кружки, часто с недопитым чаем. А ещё крошки от сухарей и рассыпанный сахар, а на лавке, вдруг обнаружил, ранее не отмеченную в зимовье, рукавицу из овчины.

Фёдор стал тщательно следить, чтобы на столе не оставалось посуды, но отмечал поутру снова, что, если ночью посетил его этот странный сон, на столе стояли обязательно три кружки с недопитым чаем.

Фёдор, посомневавшись, решил, что вероятно к нему и правда приходили гости. Но выйдя из дома Фёдор тем не менее не находил на припорошенной за ночь тропе следов своих ночных гостей. Округ дома всё было нетронуто и только снег, что, переполнив терпение сосновых ветвей, соскальзывал вниз по мохнатым лапам, «портил» невинность снежной поляны.

Но с кем тогда он ночью пил чай?

В душе поселились недоумение и страх, как отражение неизвестного.

В голове строились сюжеты тех ночных событий, которые ничем не оканчивались, а отражались короткой головной болью и безграничной печалью.

Фёдор подолгу не мог уснуть и, если сон с гостями не приходил в очередную ночь, – он радовался так, как радуется больной, почувствовав поутру вдруг краткое облегчение своего горестно состояния.

Но навязчивый сон упорно возвращался и снова он заваривал чай и потчевал своих ночных гостей, неведомо как попавших в зимовье.

Измотанный ночными странными видениями Фёдор решил пойти в посёлок и отдохнуть, ибо сил уже не было терпеть этакое раздвоение реальности и ночных видений.

Собрав шкурки, ружье, дав команду Елизаветке, Фёдор отправился поутру по реке вниз к поселку. Отойдя с километр от дома, на крутом повороте реки у скалистого берега, Фёдор отчетливо увидел на самой верхотуре скал две человеческие фигуры и узнал в них своих ночных гостей. Один из них был велик ростом, а второй помельче. Оба мирно махали ему на прощание руками, но лиц было не разглядеть.

Фёдор рванулся, что было сил к поселку, и, выбиваясь из сил, к вечеру был дома.

Поутру отоспавшись, Фёдор отправился в леспромхоз и удивил своим появлением заведующего.

– Ты чё это, в самый разгар охоты пришёл? Что-то случилось? – был задан заведующим вполне логичный вопрос.

Фёдор подробно изложил историю своего возвращения, ожидая, что ему не поверят и поднимут на смех.

Но подошедший во время разговора охотовед вдруг рассказал, что годков пять назад в этих местах пропали два промысловика. Искали их, но не нашли и они до сих пор числятся пропавшими.

– А как выглядели эти двое? – спросил охотовед Фёдора.

– Один такой чернявый, невысокого роста, похоже из местных, – тунгус, а второй рыжий, высокий и худой в смешной такой шапке.