Убойная марка

Мне кажется, это не мешает проверить, как думаешь? Иначе остаток жизни мне придется провести в Болеславце.

А ведь она говорит дело. Так пойти, что ли, в полицию? Не понравилась я здешним полицейским, факт. Тогда что?

— Пойду-ка я, пожалуй, к той бабе, — решила я. — Сейчас прямо и пойду, пока не забыла, где она живет. И доставлю ей удовольствие, так и быть — напьюсь чаю.

Гражинка, оживившись, сорвалась со стула.

— Погоди, я придумала повод для визита. Дам тебе чай. Меня уговорили в Дрездене купить модный сейчас чай в пакетиках «Марко Поло», расфасован по десять штук.

Я тоже встала, а услышав про «Марко Поло», скривилась.

— Не люблю я этот чай, а вот дети мои обожают. По-моему, ничего особенного.

— Вот и хорошо, — подхватила девушка, — тебе не жалко будет оставить всю пачку той женщине. Погоди, я сейчас принесу.

Гражинка бегом бросилась к себе в номер, а я опять уселась за стол. Воспользовавшись небольшой передышкой, попыталась разобраться в собственных ощущениях. Уже с некоторых пор я чувствовала: что-то во всей этой истории вызывает во мне беспокойство, что-то тут не так, как должно быть, но докопаться до сути не могу.

Слишком уж туманным было мое ощущение.

Гражинка быстро вернулась, передала мне пачку чая, и я отправилась к бабе, оставив ее одну за столом.

У дома уже не было мешков, а баба на крылечке чистила картошку, что избавило меня от необходимости стучать в дверь. Увидев меня, женщина сразу меня узнала, обрадовалась и в то же время явно смутилась. Однако пачка дорогого чая подействовала успокаивающе. Хозяйка охотно приняла подарок и тут же предложила продегустировать его, на что я охотно же согласилась.

Разговор я начала издалека, с дрезденской свадьбы, на которую поехала Гражинка. Тема нейтральная и спокойная. Тут уж я призвала всю свою дипломатию, на какую только была способна. Потом осторожно я перешла к нашей первой встрече с хозяйкой, мимоходом упомянув про страшно тяжелые мешки, и опять посочувствовала ей. Не знаю, когда бы я со своей дипломатией приблизилась к цели, если бы вдруг не осознала, на что в данный момент глядят мои глаза.

Чай мы пили в кухне, большой, просторной, сидя за обеденным столом. Видимо, кухня одновременно служила хозяевам и столовой. Сидела я прямо напротив раскрытой двери в Соседнее помещение.

Я разглядела полки, заставленные какими-то банками и заваленные рабочим инструментом, несколько ступенек, похоже, начало деревянной лестницы, ведущей на чердак, небольшую раковину и кусок унитаза с бачком. Все эти предметы как-то не очень сочетались друг с другом, но не это привлекло мое внимание. Под умывальником, рядом с полками, стояла стопка железных ящиков.

Ящики были очень похожи на те, что "мне описывала Гражинка, и по внешнему виду, и по размеру. Получается, я глядела на ящики, в которых хранилась ранее нумизматическая коллекция пана Хенрика!

Отбросив к чертям собачьим дипломатию, я мгновенно сменила тактику. Решено, превращаюсь в кретинку, это мне всегда лучше удавалось, чем тянуть дипломатическую резину.

— О! — радостно вскричала я, ткнув чайной ложечкой в направлении железных ящиков.

Только потом спохватилась — может, не следовало действовать так опрометчиво, могла ведь притвориться, что потребовалось выйти в туалет, а там, прикрыв дверь, спокойно, внимательно рассмотреть ящики. Но да что уж теперь? И я радостно защебетала:

— Это как раз тот металлолом, который пани тогда тащила? Где его только нашел сын пани?

Баба покраснела, как свекла, потом побледнела и, сорвавшись с места, бросилась притворять дверь в подозрительное помещение. Оказалось, дверь совсем перекосилась и не желала плотно закрываться. Она ее захлопывала, а та моментально распахивалась и опять являла мне весьма заманчивое зрелище. Мимоходом подумав о том, как же человеку в таких условиях удается создавать в туалете желанный интим, я внимательно следила за безуспешными попытками хозяйки отгородить меня от притягательного зрелища и заметила на обратной стороне двери: ага, вот и щеколда. А снаружи никакого засова не было. Наверное, если хотели дверь закрыть, придвигали стул потяжелее и припирали ее.

Поскольку поблизости такого стула не предвиделось, баба в полном отчаянии отказалась от дальнейшей борьбы с дверью и, обессилев, села на место.

— Да я точно не знаю, — тяжело дыша, неуверенно заговорила она. — Веся собирает лом всюду, где попадется. И вовсе эти ящики не такие уж тяжелые, тогда в мешках были другие тяжеленные железяки. Всякие, я и не знаю толком какие. Мешки сынок сам распаковал, но пока еще не отвез лом в скупку. Сказал, надо привезти оставшиеся ящики, чтобы сдать уже все вместе.

— А где ж он их оставил? — бесцеремонно допытывалась я, как и положено полной идиотке. — А те мешки, что мы с вами давеча тащили, пани откуда волокла? Издалека небось?

— Да где ж мне издалека притащить такую тяжесть? — как могла, упиралась баба. Ей явно не хотелось отвечать на бесцеремонные вопросы, но ведь я помогла ей довезти мешки, а теперь интересовалась, похоже, из простого любопытства. И хозяйка, вопреки собственному желанию, добавила: