Убрать президента

– А как же новое в медицине? – не выдержал Митя Шевченко. – Ведь это не оружие. Эти технологии спасают человечество от смерти и болезней сотни миллионов людей?!

– Всё верно. Мы спасаем живущих сегодня. Но мы даже представить не можем, какую мину замедленного действия закладываем в генофонд будущих поколений?! Вы хотите поразмышлять на эту тему?

– Нет, не хотим, – уверенно заявил Викентьич. – Расскажите лучше, как Вы оказались здесь.

– После того, как ко мне пришло осознание того, что моё место не в том мире, в котором я живу, я занялся поисками своего мира. К тому времени я уже неплохо изучил традиционные религии – православие, католицизм, иудейство, ислам и буддизм. Как когда-то князь Владимир я выискивал в них плюсы и минусы. И самое главное, искал в них ответы на множество моих вопросов. Но ни одна религия, заметьте, не давала мне этих ответов. Тогда я стал посещать сектантов. Их у нас достаточно, и найти их штаб-квартиры для меня не составляло особого труда. Но и у них я не нашёл ответы. Тогда мне один друг рассказал о Варфоломее. Три года назад я приехал сюда. Потом уже написал жене письмо, чтоб не искала, попросил прощения и… остался здесь, думаю, навсегда.

– Вы хотите сказать, что именно здесь, в Граде Сварога, Вы нашли ответы на все свои вопросы и нашли свой мир? – удивлялся Викентьич. – Но это же выдуманный мир? Вы сбежали от реальности, но, может быть, попали под влияние как раз самого реального и самого продуманного лица?!

– Вы спрашиваете о Варфоломее, не так ли?

Викентьич кивнул головой.

– Знаете, а я с вами соглашусь. Варфоломей, действительно, реальный и очень продуманный, очень умный человек. Он помог мне начать жить по-новому. И наш мир, в отличие от вашего, лживого и с придуманными ценностями, как раз реальный. Настоящий. Правдивый. Я очень надеюсь, что вам удастся нас понять. Одна только просьба: отбросьте все предубеждения и не спешите делать выводы.

– А все-таки, зачем Вас, Громов, занесло так далеко в Сибирь? Неужели где-нибудь в центральной России не нашлось, – Викентьич замялся, стараясь подобрать слово, чтобы не обидеть собеседника, – похожей общины?

– Секты хотели сказать? – улыбнулся Громов. – Нет, не нашлось. Да и не разрешили бы там такое селение. Чтоб ни на одной карте. Чтоб без прописки. Без налогоплательщиков. И чтоб не подчинялись бы мы никому… Такое возможно только в таёжной глуши. Да и то мы все как под дамокловым мечом ходим. В любой момент нас могут разогнать, распределить по психосанаториям, а Варфоломея – вообще посадить. Сейчас ему удаётся каким-то образом – не знаю, правда, каким – уладить все эти вопросы с местными властями. Поэтому им до нас никакого дела нет. Надолго ли это? Повторюсь, не знаю. Да и не в наших всё это руках. Один только Сварог знает.

Громов замолк, очевидно, вспоминая свой прежний мир. Та жизнь ему казалась уже далёкой и забытой. Жена, с которой прожили почти сорок лет, не вспоминалась ему совсем. И не снилась. Он даже пытался как-то представить её улыбку, её лицо. Не получилось. Всплывало какое-то размытое, казалось бы, знакомое очертание, но не лицо. Часто вспоминалась дочка. Но вспоминались ещё школьницей. Может быть, уже замуж вышла? Громов, с тех пор как сюда приехал, ничего о них не знал. Иногда его это тяготило. Но лишь иногда. Он был убеждён, что всё у них хорошо. Он допускал, что, может быть, они иногда обижаются на своего отца за то, что бросил их, ничего не объяснив. Но он верил, что они умные, (они же – в него!), и они простят, они его поймут. Работу Громов не вспоминал вообще. Ни коллег, ни конструкторское бюро. Он понимал, что если понадобится, он вспомнит всё. Особенно – оружие, которое изобрёл. Но не хотел об этом думать. Мысли об этом поначалу сознательно отгонял. Получалось успешно. Потому что впоследствии о нём даже не вспоминал. Но что-то тяготило его в последние дни, что-то мучило, ныло в солнечном сплетении и под левым нижним ребром. Громов ощутил, что это непонятное предчувствие как-то связано с его нынешними постояльцами. Но вот каким образом?

– Я вот только одно понять не могу? – словно в тумане раздался голос Мити.

– Чего? – автоматически произнёс Громов, моментально вернувшись из прошлого. – Что вы хотели спросить?

– Ведь вы язычники, – куражился Митя. – А мне сказали, что не пьёте совсем. Это правда?

– Да, мы не употребляем спиртное. Совсем.

– Но ведь это не правильно. Славяне-язычники любили выпить. Помнится, князь Владимир именно поэтому отказался от принятия ислама. «Питие есть веселие Руси» – так он ответил магометанам, когда они пытались обратить его в свою веру. А у вас, почему под запретом «веселие Руси»? – Митя радовался думая, что Громов загнан в угол, торжествовал и ждал ответа.