Учитель Дымов

Она обводит глазами берег: кабинок для переодевания нигде нет. Что же ей, так и идти домой в мокром купальнике? Надеть сверху платье и… она так и представляет два небольших темных влажных пятна спереди и одно, побольше, сзади… и в таком виде идти по Москве?

– Нет, мне не хочется, – говорит она, – я лучше просто позагораю.

– Ну а я окунусь. – Валера пожимает плечами… пожимает широкими, сильными, будто высеченными из камня… Ира все еще подбирает про себя эпитет, а Валера уже бежит к реке и с плеском врезается в воду, поднимает фонтан брызг и плывет, ровно взмахивая руками и то и дело, как профессиональный пловец, опуская в воду голову.

Ира поднимает панаму и водружает ее поверх растрепанных волос. Она распрямляет плечи и старается, как учила мама, выставить грудь вперед – хотя чего уж там выставлять с ее размерами?

Потом они сидят рядом, и мокрый Валера на глазах высыхает – стремительно, как все, что он делает. Он достает пачку «Космоса», Ира просит у него сигарету и с независимым видом выдыхает в жаркое, плотное небо струйку горького сизого дыма.

– А куда ты пойдешь после института? – спрашивает она.

– Не знаю. – Валера пожимает плечами, для которых Ира так и не подобрала определения. – Я уже было договорился пойти в одну классную школу, да там разогнали всех.

– Как «разогнали»? – удивляется Ира.

– Обыкновенно. Прислали две комиссии, потом еще четыре, потом еще восемь. Уволили сначала директора, потом всех учителей. Ну, или наоборот, я не помню уже.

– А как же дети?

– Детей пока оставили. – Валера криво усмехается. – Хотя они теперь, небось, сами разбегутся. Они туда со всего города ездили, это была специальная физико-математическая школа, для самых умных. Будущие академики и все такое.

– А почему же там всех… разогнали?

– Для того и разогнали, чтобы не были самые умные, – отвечает Валера. – Непонятно разве? Умные нынче не нужны, они не те мысли думают, вредные.

Ира хочет спросить, что значит «вредные мысли», но лишь кивает, мол, да, конечно, я все поняла, зачем я вообще такую глупость брякнула?

Потом Ира спрашивает, ходил ли Валера на конкурс балета, видел ли Надю Павлову, говорят, она потрясающе танцует, хотя ей всего пятнадцать! Нет, на балет Валера не ходил и даже по телевизору не смотрел, а вот Олимпиаду в августе точно будет смотреть, интересно, кто кого, мы американцев или они нас? «Конечно мы!» – уверенно говорит Ира, а Валера в ответ принимается рассказывать про Спасского и Фишера, которые вот-вот должны начать матч в Рейкьявике.

Неудивительно, что он так много знает о спорте, догадывается Ира, он же учится в Институте физкультуры. Интересно, зачем он туда поступил? Хотя с такой-то фигурой – конечно, только спортом и заниматься.

И она снова и снова рассматривает Валеру, будто он – еще одна московская достопримечательность, и замечает, что в его движениях есть что-то хищное, и даже думает – что-то волчье, – но это Иру не пугает, ей скорее нравится.

Через несколько часов они проголодаются, Ира снова наденет платье – да, можно было и искупаться: купальник бы сто раз высох, вот я дура! – Валера засунет в сумку подстилку, и они пойдут на запах шашлыка к прилавкам, где толпятся другие голодные граждане. Потом Ира будет объедать горячее мясо с шампура, и струйка бараньего сока оставит жирную дорожку на сером кримплене платья, Ира всплеснет руками – ой, что теперь делать! – Валера предложит постирать прямо в реке, а Ира скажет, что лучше уж дома, с мылом, как следует, и тогда Валера поедет ее провожать, поднимется с ней в квартиру, почти пустую после недавнего переезда, и там, когда Ира снимет платье, чтобы застирать, все наконец и случится.

Только в Москве Валера по-настоящему понял, кем был его отец. Ему всегда казалось, что папа – неудачник, скучный преподаватель, сутками пропадающий на работе, вечно занятый проверкой курсовых и дипломов. Конечно, Валера его любил, но не уважал, не восхищался. В отце не было энергии, задора, риска… не было даже энтузиазма и страстной веры в науку, знакомой Валере по фильмам вроде «Девяти дней одного года». Даже не ученый – так, преподаватель, ничего интересного.

Но в свой первый институтский год Валера обнаружил, что Москва полна бывшими отцовскими студентами. Откуда они узнали, что сын Владимира Николаевича учится в Институте физкультуры, Валера так и не понял: на прямые вопросы никто не отвечал, только пожимали плечами или отшучивались: мол, по радио передавали, ты что, не слышал?