Удивительные истории о мужчинах

Заграница была как корень зла, и за теми, кого любимая Родина отпустила на свой страх и риск глянуть одним глазом на плод страшный и запретный, зорко следила, чтоб не запали в душу верных тружеников такие страшные понятия, как свобода и беззаботность, удовольствия и отдых. И конечно, трудно было ей с такими охальниками и крамольниками, как мы – моряки, те, кто «загранзаплывом» занимался. И не пускать ведь совсем нельзя – а кто ж тогда те тайные блага для чиновников да валюту для страны добывать будет? Ну хоть на берег их выпускать по трое (чтоб привычней было), по списку, а не по желанию, ну и до вечерних сумерек, не позже, чтоб рефлексы животные в темноте не разыгрались. Так и видели мы все страны и континенты – с оглядкой на идущих рядом с тобой товарищей и с думой горькою о том, кто ж из спутников Родине доложит про поступки, противоречащие «облико морале», про девок падших да напитки немолочные.

Ну да Бог не выдаст, свинья не съест, а ходить на берег за границей надо стараться с людьми своими, проверенными, если разрешат. А когда были мы еще курсантами-кадетами, пороху заграничного первый раз нюхнувшими, то и совсем в строгости содержались… Да уж, не то что ныне.

А к чему это я все так подробно рассказываю вам? А к тому, что стояли мы как-то в далекой Мексике, порт Коатсакоалькос назывался… И не пробуй даже повторить – не получится. Сам я это название без запинки только за много лет выучил… И пошли как-то в увольнение три человечка по списку, замполитом составленному.

Первый из них был Леха, третий помощник капитана, выпить не дурак был, но это было мало известно обществу.

Вторым был матрос из команды, ничем не примечательный и в нашем рассказе роли не играющий.

А третьим был курсант Андрюха, ростом природой не обиженный, плечами со шкаф тещин, силушкой с динамо-машину судовую, резервную, но с характером добрым, отзывчивым и нисколечко не конфликтным, что свойственно по-настоящему сильным людям. Да и что уж вспоминать, но служил он в десантуре доблестной еще до учебы в училище морском. А уж фамилии я вам точно не скажу, ибо хоть и много лет уже прошло, а привычка осторожничать осталась в душах наших.

И долго ли они ходили, коротко ли (что же делать морякам в стране хоть и развивающейся, но капиталистической), привели их дороги, понятно, в бар пиндосовский – пива испить да с народом местным пообщаться. Понятно, договорившись о том, что эта шалость их останется неизвестной командованию нашему. То ли пиво у пиндосов такое бодяжное, то ли текила была несвежая, а может, и креветки попались кривые да недоварены, да разговор привел их к несогласию промеж собой, за что и пострадал глаз помощника капитанова от руки молодого и крепкого курсанта. И обиделись они друг на друга, и пошли в разные стороны, что вообще было запрещено регламентом во избежание провокаций империалистических.

А по дороге тем временем шел первый помощник капитана, помполитом именуемый.

Идет себе, трусы семейные черные из-под шортов тропических развеваются, ногами тощими волосатыми перебирает, куда-то по делам спешит в пароходство местное. Только вот чуть глаз у него не выпал (очки дымчатые, отцовские, еще со времен революции Чапаем бате подаренные – помешали глаз уронить на землю мексиканскую, пыльную), когда увидел он бегущих порознь сначала треху пьяного, затем матроса упомянутого, тоже, надо заметить, нетрезвого, да и совсем отсутствие курсанта-практиканта окаянного!

Сменил он свою путь-дорогу на обратную. Через это и мы на пароходе узнали про вещи забавные, про перспективы службы да учебы похеренные у товарищей наших вышеназванных. Поржали мы, конечно, но после закручинились. А что ж, жалко, ребята хорошие, ждать им у трапа «Волги» черной персональной, но казенной, по приходе-то в порт родной. Не учить боле курсанту науку морскую нелегкую. Ага. Времена были такие…

Тем временем история эта замечательная дальше развивалась не менее замечательно.

Оставшись в обидах и ощущении того, что не понимают друзья-товарищи душу богатырскую, обижают словами непотребными, побрел наш курсант Андрюша по пентосскому городу.

Один сначала был, тосковал по обществу, которое и нашлось немедленно в виде пентосика невысокого и добродушного. И повел тот гид-доброволец дружка нашего по местам замечательным, с его точки зрения. И на рынке побывали. Спрашивал наш Андрюша: «Кванта же коста эти фрукты ароматные?» Отвечали ему пентосы-продавцы вежливо, но непонятно как-то: наверное, цены ломили при виде молодца с цветом кожи, как у богатых пацанов из Соединенных Штатов. Невзлюбил Андрюша кодлу эту аграрную.

«Кванта-кванта?», – грозно переспрашивал он их, и полетели вверх к космонавтам нашим на орбите и манги, и бананы, и прочие фейхуйни. Они оставили этот рынок в изумлении и разорении сильном. И направили свои стопы на улицу, где свет в окнах не как у всех, а все больше в красных тонах и при входе фонарики тоже красного цвета были.