Удушье

Она действительно врач. Она говорила очень быстро, и получалась какая-то каша из слов, которые мешали друг другу. Да, она врач. И да — здесь она пациентка. Она говорила очень быстро, щелкая шариковой ручкой с убирающимся стержнем. Она врач. Занималась генетикой. И сюда ее поместили потому, что она сказала им правду. Она не хотела сделать мне больно. Ее губы были по-прежнему темными от шоколада. Она просто пыталась делать свою работу.

Там, в коридоре, перед тем, как проститься уже навсегда, Пейдж потянула меня за рукав и развернула лицом к себе. Она сказала:

— Поверь мне, пожалуйста.

Ее глаза были распахнуты так широко, что сверху и снизу от радужки были видны белки. Всегда аккуратный пучок волос у нее на затылке теперь растрепался.

Она врач, говорила Пейдж. Занималась генетикой. Она — из будущего. Из 2556 года. Она перенеслась в наше время, чтобы забеременеть от типичного мужчины нашего исторического периода. Она говорила, им были нужны генетические образцы. Это могло бы помочь при разработке лекарства от какой-то смертельной чумы. В 2556 году. Путешествие назад во времени было отнюдь не дешевым. Это примерно то же, что космические полеты для людей вашего времени, говорила Пейдж. Риск был очень велик, и если она не вернется обратно беременная, с неповрежденным генетическим материалом в утробе, все дальнейшие эксперименты в области путешествия во времени будут заморожены на неопределенный срок.

Получается, что типичный мужчина нашего исторического периода — это я. В костюме 1734 года, согнутый чуть ли не пополам от болей в заблокированном кишечнике, я — типичный мужчина нашего времени.

Умереть и не встать.

— Я рассказала всю правду о себе, но меня заперли здесь, — говорит она. — И ты был единственный из доступных репродуктивных мужчин.

Ага, говорю, теперь мне все ясно. И как-то сразу на душе полегчало.

Она говорит, что сегодня ее заберут обратно в 2556 год. Больше мы с ней никогда не увидимся, и она хочет сказать мне «спасибо».

— Большое тебе спасибо, — сказала она. — И я действительно тебя люблю.

И там, в коридоре, залитом солнечным светом, я достал тонкий черный фломастер из нагрудного кармана халата Пейдж.

Она стояла напротив окна, и ее тень лежала на белой стене. В последний раз. Я встал у стены и принялся обрисовывать тень по контуру.

И Пейдж Маршалл спросила:

— Зачем?

Именно так и возникло искусство.

И я сказал:

— Просто. На всякий случай. А то вдруг ты и вправду исчезнешь.

Глава 46

Почти во всех реабилитационных программах, рассчитанных на двенадцать ступеней, четвертым пунктом стоит задание описать свою жизнь. Во всех подробностях. Каждый срыв, каждый проступок, каждая гадость, которую ты сотворил, — надо все это записывать. Полная опись твоих грехов. Таким образом, ты их как бы осознаешь. Для себя. И потом вроде как больше не повторяешь. По крайней мере пытаешься не повторить. Подобные программы существуют для алкоголиков, наркоманов, обжор и людей, страдающих секс-зависимостью.

Таким образом, у вас всегда есть возможность вернуться в прошлое — к самым поганым моментам из вашей жизни.

Но даже тот, кто хорошо помнит прошлое, не всегда застрахован от повторения своих ошибок.

В моем желтом блокноте — там всё обо мне. Вещественное доказательство. Про Пейдж, Денни и Бет. Про Нико, Лизу и Таню. Следователи читают мои откровения, сидя напротив меня за большим столом, в запертой звуконепроницаемой комнате. Одна стена — сплошь зеркальная. За зеркалом, видимо, установлена видеокамера.

Меня спрашивают: чего я добился, сознаваясь в чужих преступлениях?

Меня спрашивают: какова цель?

Я говорю: завершить прошлое. Осуществить его до конца.

Всю ночь полицейские следователи читают мои откровения и задают мне вопросы.

Сестра Фламинго. Доктор Блейз. «Вальс Голубого Дуная».

Что это значит?

Я не знаю, что теперь значит то или это. Это просто слова, которые мы говорим, когда не можем сказать всю правду.

Полицейские спрашивают у меня, известно ли мне, где находится в данный момент пациент Пейдж Маршалл. Им необходимо ее допросить по делу о смерти — предположительно от удушья — пациентки по имени Ида Манчини. Предположительно моей мамы.

Мисс Маршалл исчезла таинственным образом вчера вечером. Из больничной палаты, запертой на ключ. Это был не побег. Не насильственное похищение. Она просто исчезла — и все.

И никто ничего не видел.

У нее была навязчивая идея, говорят мне в полиции, что она — врач в больнице Святого Антония. И персонал ей подыгрывал — шутки ради. Ей разрешали носить старый халат. Чтобы не волновать ее лишний раз.

В больнице все говорят, что мы с Пейдж Маршалл очень тесно общались.

— Ну, не то чтобы очень тесно, — говорю я. — То есть мы с ней, конечно, общались, но я ничего про нее не знал.

Полицейские замечают, что медсестры в больнице, похоже, не питают ко мне симпатии.

Смотри также: Клер, дипломированная медсестра.

Смотри также: Перл, сертификат Ассоциации медицинских сестер Калифорнии.

Смотри также: колония Дансборо.

Смотри также: сексоголики в группе.