Уинстон Черчилль. Против течения. Оратор. Историк. Публицист. 1929-1939

Настал день, когда Черчилль решил возобновить свой лекционный тур. Он договорился о двух выступлениях в США и приступил к подготовке. Не обошлось и без литературной деятельности. Для Daily Mail был написан очерк о Багамах: «Мои счастливые дни в „мокрых“ Багамах». Черчилль познакомил читателей с историей островов, включая периоды пиратства и участие в Гражданской войне США. Он также рассказал о приезде на острова в конце XIX века будущего члена Консервативной партии Невилла Чемберлена, который по заданию своего отца начал осваивать этот регион, пытаясь вырастить здесь мексиканскую агаву. Самым же счастливым временем для Багам стали 1920-е и 1930-е годы. Тяжелые для всего остального мира, они превратили Багамы в настоящий Клондайк. А процветание Багамам обеспечили США, запретившие распространение на своей территории спиртных напитков.

Как известно, запретный плод сладок, и человечество не раз доказало, что непродуманные запреты не только не способны решить проблему, но и нередко приводят к обратному эффекту. Принятие 18-й поправки к Конституции США способствовало распространению бутлегерства на территории самих Штатов и резкому увеличению притока жаждущих развлечься американцев в те страны, где спиртное продавалось свободно, включая Багамы. Этот факт нашел отражение в названии статьи, где прилагательное «мокрый» взято в кавычки[423].

Сам Черчилль считал законодательную меру ограничения спиртного «опасной глупостью»[424]. Еще во время своего визита в США в 1929 году он не гнушался провозить в своем багаже коричневатую жидкость с характерным ароматом и благородным вкусом, залитую в медицинские фляги. Чтобы избежать лишних вопросов на таможне, багаж оформлялся как дипломатическая почта[425].

С запретом спиртного связан еще один забавный эпизод. Однажды утром Черчилль подошел к своему секретарю мисс Мойр и сказал: «Я только что сделал нечто ужасное. Я снял трубку телефона и, думая, что он подключен к домашнему коммутатору, по которому я беседую с прислугой, попросил городскую телефонистку принести мне бокал шерри. Боюсь, я ужасно шокировал бедную женщину»[426].

Свои взгляды относительно запрета на продажу, производство и транспортировку спиртных напитков Черчилль выразит в статье, которая выйдет в Sunday Chronicle (номер от 14 августа 1932 года) и в Collier’s (номер от 13 августа 1932 года). Он обратит внимание на несколько принципиальных моментов. Во-первых, табу не встретило поддержки у населения, даже на его выступлениях три четверти американской аудитории реагировало на 18-ю поправку смехом и криками неодобрения. Во-вторых, по мнению Черчилля, инициатива затрагивала темы, связанные с болезненными вопросами прав и обязанностей государства в отношении индивидов. Не являются ли подобные меры вторжением государства в частную жизнь граждан? В-третьих, если законодательная мера и принесла свои положительные плоды, то негативных последствий оказалось гораздо больше. Черчилль вспомнил французскую пословицу: «Прогони природу, и она вернется галопом». Что же касается решения наболевшей проблемы в США, «это не природа возвращается галопом, а уродство и социальные болезни, со скоростью быстронесущегося автомобиля» [427]°.

В своей статье он не преминул рассказать американским читателям о том, как с чрезмерным потреблением алкоголя борются в его собственной стране. Подобная откровенность была полезна в двух отношениях. С одной стороны, Черчилль описывал положительный опыт Британии и давал совет ее заокеанскому партнеру. С другой — демонстрировал достижения собственной страны, повышая уважение к ней в глазах иностранцев. «В борьбе с этим пороком мы применили рациональный подход, решив отнестись к нему как к болезни, которую нужно во что бы то ни стало вылечить, а не как к сложному вопросу общественной морали», — объяснял Черчилль. Орудиями борьбы (или средствами исцеления, как кому больше нравится) стали: увеличение налогов на алкогольную продукцию и внедрение строгого контроля над ее распространением. В результате, если в 1913 году в состоянии алкогольного опьянения было совершено свыше ста восьмидесяти тысяч преступлений, то в 1930 году этот показатель сократился более чем в три раза — до пятидесяти трех тысяч правонарушений[428].

При этом Черчилль признавал, что пополнение казны за счет продажи спиртных напитков — не лучший способ управления общественными процессами. Но если выбирать между акцизом и запретом, решение очевидно. Люди все равно будут тратить деньги на алкоголь. Только в случае запрета это приведет к тому, что деньги, которые могли бы пойти на государственные нужды, попадут в руки бутлегеров. «„Сухой закон“ вооружил преступность золотом и сделал это с одобрения общества», — констатировал Черчилль. И это не говоря о падении качества продукции, увеличении потребления алкоголя среди молодежи, а также ухудшении криминогенной обстановки[429].