Уходящий тропою возврата

Сабли врагов, словно мельницы, словно работающие жернова, перемалывали соплеменников Муйуза. В плотной толпе, мало похожей на подобие строя, сразу образовалась прореха. Урусы всунулись в нее, расширили проход, отодвинули кочевников к обочинам, выгрызая середину, срубали воинов куреня. Половецкие кони, оставшись без наездников, не могли выбраться из такой толчеи, своими копытами добивали раненых, выпавших из седел. Гвалт и крики, стоны и мольба о помощи были слышны только на кипчакском наречии. Урусы с момента начала сшибки не проронили ни слова.

Когда тело Муйуза сверзлось наземь, те из состава дозора, кто находился в задних рядах, поворотили коней, поскакали прочь, за их спинами послышались щелчки разряжаемых арбалетов. Болты настигли своих жертв. Из полусотни кочевников ускакать с места схватки сумели только двое.

Олег окинул взглядом место побоища, кругом, как после взрыва, лежали трупы врагов, десятки лошадей, оставшиеся без своих седоков, ходили по округе. Глянул на своих людей, тяжело дышавших после серьезной работы, приводивших себя в порядок.

«Велибор, Свирыня, Шуст, Идан, ага вон Валуй, Ослябя. Так, вон Тур, Храбр, Сувор. Слава богам, все живы! Никто не погиб, никто не ранен».

– Сувор, послушай, что на тракте творится? – спросил Олег.

Сувор спрыгнул с седла, вставая на четвереньки, прислонил ухо к земле. Прислушался.

– Земля гудит, орда идет, – приподняв голову, оповестил всех.

– Олег, тут неподалеку к шляху полянка примыкает. Предлагаю раскинуть круг, напустить омману.

– Принято, друже Шуст. Сувор, в седло. Двигаем на поляну, чего нам от узкоглазых бегать.

Оставив порубанных половцев посреди тракта, погнали перед собой теперь уже бесхозных лошадей, путая след. Отстав от табуна, через пятьсот метров осторожно подошли к поляне, пятачком разнотравья приткнувшейся к полоске шляха.

– Место силы, – с восторгом произнес Идан, почувствовав приятные ощущения.

Осторожно вступая в траву, держа лошадей в поводу, русичи прошли к центру поляны. Каждый достал кол и загнал его в землю, закрепил за него повод своей лошади.

– Парни, садимся в круг, времени мало, – подгонял Олег и без того все понимающих товарищей.

Образовали круг, усевшись прямо на землю, в густую траву. Вытащив из ножен сабли, каждый воткнул их у себя за спиной, чуть прислонился к клинкам. Лошади мирно щипали сочную траву поляны.

Сосредоточившись, заглянув в себя, действо начал Олег, как старший отряда:

– Мы будем шептать, а вы, боги половецкие, спать. Пусть ни смертный, ни нежить, ни демон чужестранный не воспримет нас…

– Пусть муж каменный да и девка красная, какая с ордой пришла в земли наши ратиться, мимо пройдут, глаза от нас отведут да не заметят…

– Тела наши свят круг образуют, в кругу том мы и животина наша замкнута, она глас свой не подаст, нас не выдаст, – продолжил наговор Велибор. – А тела наши за булатом схованы, березняком на ветру качаясь…

– Ты, Перун, наш батьку, десяток своих детей, хортов белых, сохрани, – распевно произносил уже Ослябя. – Услышь нашу Саму.

– А коли время придет нам ратиться, пожелай, чтоб сабли наши вертелись кругом как мельницы, а стрелы противника были не стрелы, и шли они не в тела наши, а во чисто поле, в мать сыру землю…

Издали слышался гул приближающейся орды. Сотни лошадей шли в галоп, пытаясь догнать тех, кто погубил родичей из передового дозора.

– И чтоб ножи булатные, ворожъи, да сабли вострые были смирные и вреда бы нам не причинили, – закончил Тур.

– Слава роду!

Мимо поляны плотным строем проходили кочевники. Погоняя лошадей, они бросали взгляды на открывшуюся простором травяного ковра поляну, в центре которой слегка трепетал на ветру редкий, молоденький березнячок, просматривающийся насквозь, позволяющий с дороги увидеть, что урусы не могли спрятаться за его тонкими стволами с редкими листочками на ветвях.

Целый курень, числом сотен в семь всадников, миновал полянку. Торопливо, без остановки, скрылся за лесным углом. Русичи, еще некоторое время пережидая, сидели в круге, затем Олег поднялся, встал на ноги, громко произнес за всех:

– Спасибо, батьку, молниерукий Перун, за то, что схоронил своих хортов, а мы уж послужим роду и тебе, боже!

Обратился к отряду, немногословно произнес.

– По коням!

8