Украинско-российские взаимоотношения в 1917–1924 гг. Обрушение старого и обретение нового. Том 1

Конечно, Х. Г. Раковский был не просто дипломатом, способным наладить отношения и с некоторыми представителями П. П. Скоропадского (но не с самим гетманом, как безосновательно утверждают некоторые авторы, ставя во главу угла тезис о масонской принадлежности двух исторических деятелей[833]) и с высокими функционерами оккупационной администрации, но и с оппозиционерами гетманскому режиму. Руководители российской дипломатической миссии нашли контакт с лидерами оппозиционного Украинского национального союза В. К. Винниченко. Последний не скрывал, что «они (речь о Х. Г. Раковском и Д. З. Мануильском. – В. С.) соглашались поддерживать нас (т. е., тех, кто готовил антигетманское восстание. – В. С.) не активно, а усилением своей активности на фронтах, чтобы тем привлечь внимание немецко-гетманских войск. Они брали обязательство признать тот строй, который будет установлен новой украинской властью, и абсолютно не вторгаться во внутренние дела Украинской Самостоятельной Народной Республики. Со своей стороны, мы обещали легализацию Коммунистической партии на Украине»[834].

Вряд ли можно предъявить претензии к такой практически безупречной позиции Х. Г. Раковского, проявленной в экстремальной ситуации, когда надо было найти безошибочный баланс между демократией, дипломатическими канонами и революционными, прогрессивными национальными интересами. Свое восхищенное удивление феноменом поведения руководителя российской дипломатической миссии выражал даже хорошо проинформированный лидер белого движения А. И. Деникин[835].

Конечно, все вышеотмеченное никак не могло благоприятствовать успеху переговоров. Российская делегация даже вынашивала планы перенесения дальнейшего проведения конференции в Берлин, демонстрируя желание иметь дело с подлинными хозяевами положения в Украине, а не с марионетками[836]. Впрочем, это также могло быть составляющей дипломатической игры. Ситуация и в Киеве, и в Берлине серьезно накалялась и затягивание переговоров под любыми предлогами, чтобы не совершить опрометчивых шагов, не взять на себя ответственных обещаний – вполне в духе распространенной дипломатической практики.

Безусловно, представители украинской делегации чувствовали себя неуверенно, понимая, что формально РСФСР уже выполнила условия Брест-Литовского мира фактом вступления в переговоры. И заставить российских посланцев идти дальше, как бы того не хотелось, было весьма проблематичным, особенно в условиях нараставших кризисных явлений в Украине.

Очевидно в такой ситуации скорее актом отчаяния, нежели конструктивным шагом, стала нота украинской делегации 3 октября. Превентивно идя на определенные территориальные уступки (отказ от претензий на западную и юго-западную полосу Орловщины (в районах Трубчевска и Севска) западного выступа Курщины, Курского района на юг от реки Сейм и широкой полосы Воронежчины на север от Коротьяка в районе Боброва и Новохоперска), авторы документа ультимативно требовали проводить ускоренными темпами работу по установлению государственной границы между Украиной и РСФСР[837].

Ответ желали получить уже 7 октября 1918 г. В случае отказа украинская делегация «будет вынуждена признать, что дальнейшее продолжение мирных переговоров с Россией на киевской почве стало невозможным, и что поэтому мирные переговоры должны прерваться до выбора иного момента и более подходящих условий для окончания дела»[838].

У российских дипломатов нервы оказались крепкими, от конкретных обязательств они уклонились под предлогом необходимости получения новых инструкций из Москвы[839]. Одновременно выразили очередную просьбу на некоторое время прервать мирные переговоры. С того момента их собственно и прекратили, о чем украинская делегация официально заявила в декларации о сложении полномочий[840]. Совет Министров Украинской Державы принял специальное решение разрешить российской делегации покинуть пределы Украины «только при условии свободного и безопасного пропуска государственных поездов на Украину и освобождения тех граждан, которых будет требовать украинское правительство». Договоренность по этому вопросу была достигнута 11 ноября (в день победы революции в Германии) и тогда же российской делегации было предложено оставить пределы Украины[841].

Так завершились мирные украинско-российские переговоры 1918 г.

Подытоживая, очевидно можно прийти к непреложному выводу: если не абстрагировать дипломатическую деятельность от общеполитических, общеевропейских процессов, то киевские переговоры с самого начала в целом были обречены на неудачу, что, конечно, не исключало некоторых договоренностей по неотложным, тактическим моментам. Стратегический расчет В. И. Ленина, большевиков на то, что ситуация в близком будущем кардинально изменится, оправдывался. А с ним созревали и условия для денонсации Брестского мира во всех его слагаемых – в том числе и относительно «украинских пунктов». Дипломаты же на своем «фронте» старательно исполняли свою вспомогательную роль.

3. «Крымский узел»