Улей

Пэтти через силу доделала скорбную мучительную работу, на которую сама себя обрекла: до конца разобрала вещи Алана. Коробки с отобранной старой одеждой мужа отнесла в гараж и составила на те, в которых были сложены вещи, что она собиралась отдать на благотворительность.

Машина Алана стояла там, где он её оставил. Пэтти села за руль, пытаясь представить, как это теперь часто бывало, о чём он думал в последние минуты жизни, когда салон заполняли выхлопные газы. Она сильно любила мужа, но после его смерти, сама того не желая, нередко злилась на него. На его бесхарактерность. На службе в полиции Алан всегда был образцом мужества и решимости, но в душе оставался очень слабым человеком и, случалось, обнажал свою мягкотелость, когда они оставались наедине.

Руль на ощупь был холодный.

Должно быть, и у Алана тоже возникло такое ощущение?

Оглядывал ли он напоследок гараж, смотрел ли на вещи, что хранились здесь, думал ли о том, что каждая из них таит свою историю? Сумка-холодильник. Горный велосипед, что они купили Полу, когда ему было двенадцать лет. Принадлежности для барбекю и игры в крокет, возвещавшие о возвращении лета. На холодильнике — четыре коробки с её принадлежностями для рукоделия.

Гараж — не всегда временный склад для вещей, предназначенных на выброс. Иногда это живой дышащий альбом памяти проведённых вместе счастливых мгновений. И надежд на новые счастливые мгновения.

Увы, не этот гараж. Здесь надежды угасли. Навсегда.

Пэтти выбралась из машины и какое-то время смотрела на верстак мужа, усыпанный кедровой стружкой: Алан что-то выстругивал, но так и не закончил.

Из-под верстака с дальнего края выглядывала еще одна коробка. Та самая. Коробка с одеждой Сары Бейкер, которая была на девушке в тот вечер, когда её убили, а также с её ноутбуком и телефоном.

Коробка тихо ждала своего часа, пока Пэтти хоронила мужа, покончившего с собой, и занималась организацией панихиды. Теперь она выдвинула её, поставила на верстак и сняла крышку, глядя на комплект женской одежды — синие джинсы, топ фирмы «Old Navy», бюстгальтер, трусики, носки и кроссовки — и электронные устройства. Потом сходила на кухню за спичками и понесла вещи Сары на задний двор, где стояла железная бочка для сжигания отходов.

Пэтти бросила одежду и электронику в открытую пасть бочки, облила их жидкостью для розжига, чиркнула спичкой и кинула её на вещи.

Пшииих!

Отступив от бочки, Пэтти смотрела на огонь. В её глазах отражались блики язычков пламени, которые начали облизывать края бочки и эластичный бюстгальтер, посылая вверх струйку черного дыма. Огонь быстро разгорался. Ноутбук и телефон плавились, как часы на картине Дали. Она подбросила в бочку сухой лапник, и дым повалил сильнее, теперь уже желто-белый, как от садовых отходов.

По законам округа жечь разрешалось только дворовый мусор.

Избавиться от обуви было сложнее. От горящей резины образовывался черный дым. Пэтти хотела закопать кроссовки во дворе, но вспомнила про соседскую собаку. Та имела обыкновение прибегать в их сад и рыть там землю. Значит, этот вариант исключался.

Она решила пойти в магазин, но избрала кружной маршрут. Машины на дороге встречались редко. Одну кроссовку она швырнула в канаву, вторую через милю закинула в лес, подступавший к самому шоссе. Пэтти глубоко вздохнула, надеясь, что она научилась кое-чему у мужа за те годы, что он занимался расследованием убийств.

— Попадаются те, кто болтает о своем преступлении, — не раз говорил он ей за ужином.

Пэтти не боялась, что она проболтается, тем более что ставки были столь высоки. Молчание не станет для неё испытанием. Пэтти Шарп умела держать язык за зубами.

В этом она была по-своему гениальна.

Глава 77

26 сентября 2019 г., четверг

Ферндейл, штат Вашингтон

Линдси в слезах возвращалась домой из музея округа Уотком, везя с собой поразительное, жуткое увеличенное фото. Она приступила к расследованию гибели девушки после самоубийства напарника, и, хоть чувствовала себя обездоленной и одинокой, подставляла Пэтти дружеское плечо: писала ей сообщения, всячески поддерживала её и Пола. С Аланом она многие годы сидела рядом и даже не догадывалась, что его жена некогда принадлежала к эксцентричному миру пчел и лживых посулов, созданному Марни Спеллман.

Повернув на свою улицу, Линдси увидела перед домом, где она жила, знакомый «Минни-Винни».

На крыльце сидела Кейт Спеллман.

— Я нашла ваш тайник с ключом, — доложила мать Марни по её приближении, — но устояла перед соблазном. Искусственные камни с природными не спутаешь[44].

— Как вы узнали, где я живу, Кейт?

— Может, я и стара, но умею пользоваться Интернетом. Вы, наверно, удивитесь, но это я помогла Марни создать её первый сайт.

Линдси удивилась, но от комментария воздержалась.

— Что вас сюда привело?

— А вы как будто взволнованы, детектив.

— Взволнована. Вы не ответили на мой вопрос.

Кейт держала в руке конверт, который она стала рассматривать, словно впервые его увидела. Потом подняла глаза на Линдси.

— Хочу вам кое-что показать.