Улыбка Пол Пота

Мы шли вверх по Меконгу с Прасытом[13] и вечным штабом стюартов, помощников и телохранителей, но с нами был и новый спутник — Ок Сакхун, известный в Европе интеллектуал, которого его французские друзья считали погибшим. Прасыт с гордостью представил его нам и сказал, что Ок Сакхун, скорее всего, привидение, потому что французская пресса объявила его погибшим. По мнению Прасыта, это было доказательством очевидной пропаганды, с которой режим вынужден сосуществовать.

К несчастью, Ок Сакхун походил если не на привидение, то на скелет. Глаза впали, его худоба наводила на мысли о недоедании. Ему не разрешали беседовать с нами иначе чем в присутствии переводчика, обычно Прасыта. Его, казалось, больше интересовали наши камеры, чем мы. Он улыбался больше, чем говорил. Единственный раз, когда я осталась с ним наедине, уже ближе к концу поездки, он говорил только о цветах, о том, какие они красивые и как их может недоставать. Тогда меня сбил с толку этот разговор. Теперь мне кажется, это был осторожный намек на то, что его выпустили из какого-то трудового лагеря.

Слухи о казни Ок Сакхуна ходили, однако, давно. Но они были опровергнуты еще раньше, когда он принимал шведскую делегацию, за несколько месяцев до встречи с Элизабет Беккер. По свидетельству Гуннара Бергстрёма, который виделся с ним несколько раз еще перед революцией, они разговаривали без переводчика.

Он не очень изменился, разве что похудел. И говорил он не только о цветах — обсуждал с нами политику и в первую очередь «пропаганду» против Кампучии.

Версия пропаганды №i: «Ок Сакхун казнен».

Версия пропаганды № 2: «Ок Сакхун жив».

Версия пропаганды № 3: «Ок Сакхун — скелет, рассуждающий о цветах».

96.

Они приходили с разных сторон. Молодые, решительные солдаты. Те, что с востока, — в зеленой форме, из других мест — в черной. На домах развевались белые флаги.

Как это свойственно камбоджийской политике, не обошлось без сюрреализма. Бывший государственный чиновник Хем Кет Дара в сопровождении сорока солдат постучался в Министерство информации. Он утверждал, что он генерал и завоеватель Пномпеня. С непререкаемым авторитетом он разогнал красных кхмеров, которые уже успели занять министерство. Потом созвал главных монахов города и по министерскому радио объявил об образовании коалиционного правительства.

После этого радиослушатели услышали шум в студии. Потом стало совсем тихо, и зазвучал новый, грозный голос.

Он сказал:

Обращаюсь к достойной презрения, предательской мафии Лон Нола и ее предводителям: мы пришли не для переговоров. Мы будем брать город с оружием в руках. Призываю вас сложить оружие и капитулировать.

Потом связь прервалась.

Фарс кончился, трагедия могла продолжаться.

Книги одной из университетских библиотек были вынесены на бульвар и сожжены. Иностранцев призывали явиться во французское посольство. Среди них было четверо шведских журналистов и один представитель шведского Красного Креста.

Партизаны слыхом не слыхивали ни о Красном Кресте, ни о дипломатической неприкосновенности. Сотрудники французского посольства были вынуждены молча наблюдать за обыском миссии. Персонал Красного Креста, занимавшего старинный отель «Пхном», когда-то «Le Royal», выставили под угрозой расправы.

Однако сотрудники советского посольства отказались подчиниться приказу солдат. Они приготовились принять высокопоставленных партийцев, чтобы поздравить их с революцией. Однако это была иная, незнакомая им революция. Партизаны расстреляли ворота посольства из ручных гранатометов и силой затолкали дипломатов к французам.