Unknown

 Не ради себя, поскольку после первого острого укола боли он отказался от своих больших надежд в духе Рипперды, и даже не ради Кливленда, потому что сейчас, следует признать, его мысли были не о друге, душа Вивиана Грея билась в конвульсиях, словно собираясь покинуть свою плотскую оболочку. Как уже было сказано, он плакал так, как лишь однажды в жизни может плакать мужчина, но все же в это ужасное мгновение он не мог определить, в чем причина его сердечной скорби. Самые тривиальные случаи из детства, о которых он до сего мгновения не помнил, яркой вспышкой озарили его память: он любовался улыбкой матери, слушал сладкие речи отца, и его кулаки сжимались еще сильнее, это была его сырая могила, и жгучие слезы полились по его щекам горячим ручьем. Он в точности не помнил то, что происходило так давно, персонажи мелькали перед ним, как в театре, во сне, тусклые и размытые, но при этом исполненные таинственного и непостижимого интереса, а потом в его голову пришла ужасная мысль, что его блестящая юность ушла и растрачена впустую, потом раздался темный шепот лицемерия и предательства, а потом он разразился рыданиями, словно сердце его разбивалось на осколки. Вся его хваленая философия рассыпалась в прах, фальшивые чувства рассеялись. Уязвленная Природа восстановила свою давно отвергнутую власть, и прежде гордый Вивиан Грей чувствовал себя слишком ничтожным даже для того, чтобы проклинать себя. Постепенно его рыдания становились менее судорожными, лоб охладился, успокоившись в изнеможении, он больше часа сидел неподвижно.

 В это мгновение из-за соседнего кустарника появились двое прелестных детей с гувернером. Они были столь очаровательны, что прохожий остановился бы ими полюбоваться. Старший мальчик, все равно очень юный, вел сестру за руку медленно и грациозно, подражая галантности мужчин. Но когда мальчик заметил Вивиана, он издал торжествующий возглас и с пылом детской привязанности бросился к своему нежно любимому товарищу детских игр.

 Это были юные Кливленды. С каким удивительным проворством человек сбрасывает маску скорби, когда его горе - тайна! Могущественный купец, который знает, что через сутки мир будет поражен его банкротством, является к доверчивому кредитору, словно владеет тысячью торговых суден, человек, замышляющий самоубийство, улыбается в лицо товарищу, словно для него воздух этого солнечного мира - самое сладостное и восхитительное блаженство.

 В глазах и памяти близких мы застываем в одном положении, нам слишком хорошо известно о том, сколь неустойчивы наши права собственности, в соответствии с которыми мы - значительные и уважаемые персоны. Опыт заставляет нас избегать обманчивых улыбок симпатии, а когда мы падаем, горькая Память шепчет, что сами мы были небрежны.

 Так что даже перед этими детьми Вивиан Грей не решался явиться кем-то иным кроме веселого беззаботного человека, мгновение спустя он качал их на колене, играл их локонами, вторил их прелестному лепету и целовал их благоуханные губки.

 Когда Грей ушел, уже была ночь. Он прошел мимо своего клуба, того клуба, членство в котором прежде было его честолюбивой мечтой, чтобы получить его привилегии, он потратил много часов на сбор голосов, понадобилось вмешательство столь многих благородных друзей, он заручился поддержкой множества людей, «о чем никогда не сможет забыть!».

 Влекомый безрассудным чувством, Грей зашел в здание Клуба. Прошел в большой салон и встретил там «пятьдесят самых близких друзей», каждый из которых спросил у него, «как поживает маркиз» или «вы видели Кливленда?», и тысячу столь же тактичных вопросов задали ему. Наконец, дабы избежать этих неприятных встреч и действительно отдохнуть, он пошел в более частную комнатку поменьше. Открыв дверь, Грей тут же увидел Кливленда.

 Маркиз стоял спиной к камину. В комнате было еще двое, один - друг Кливленда, другой - знакомый Вивиана. Он что-то писал за столом.

 Увидев Кливленда, Вивиан собрался уйти, но ему громовым голосом велели «войти».

Войдя, Вивиан сразу понял, что Кливленд пьян. В отличие от других мужчин, в такой ситуации Кливленд не совершал те маленькие несуразности,, которые присущи в глазах его друзей человеку «очень пьяному». Он не вертелся, не икал и не впадал в слезливую сентиментальность. Алкоголь действовал на него так: он усиливал чувство, владевшее маркизом в данный момент. Кливленд даже не переставал узнавать людей. Сейчас Вивиан понял, что Кливленд обуреваем необузданнейшей страстью: его зрачки вращались безумно, кажется, фокусируясь лишь на пустоте. Поскольку Вивиан не любил устраивать сцены в присутствии незнакомцев, он кивнул двум джентльменам и поприветствовал Кливленда с привычным радушием, но его руку грубо оттолкнули.

 - Прочь! - разъяренным голосом закричал Кливленд, - я не вожу дружбу с предателями.

 Два дженьльмена воззрились на него, пишущий отложил ручку.

 - Кливленд! - искренне прошептал Вивиан, приблизившись к маркизу. - Ради Бога, возьмите себя в руки. Я написал вам письмо, в котором всё объяснил, но...