Уральское эхо

В самом деле, промысел по сбору тряпья и других отходов оставался головной болью полиции. Владельцы складов, хозяева артелей являлись важными людьми в преступной иерархии столицы. Именно они укрывали похищенное, переделывали слам[10], содержали воровские шайки и служили при них наводчиками. Особенно дурной славой пользовались Тосина и Боровая улицы, там честному промышленнику вообще жить не пристало. Но и другие закоулки вокруг Обводного канала были не лучше. Опасное место!

– Так что Сусальников?

– Он сбежал в ночь пропажи надзирателя. Чем доказал свою к этому причастность. Мы наводим справки, но дело трудное. Ясно, что он никакой не Сусальников, документы поддельные, а склад его – логовище блатер-каина[11] крупного калибра. Мы отыскали там то, что ребята не успели унести: хлопок и кожи с пакгаузов, десять фунтов платиновой жести, целую гору мешков с сахаром-рафинадом. А еще три магазинные винтовки и тысячу патронов к ним.

– Винтовки? – оживился Лыков. – Террористам продавали?

– Многие купят такой товар, – осадил приятеля Владимир Гаврилович. – И кавказские абреки, и македонские повстанцы, и армянские боевики-дашнаки.

– Послали номера винтовок в Военное министерство?

– Разумеется. Ответа пока нет. Шерстим картотеку, смотрим, на кого похож липовый Сусальников.

– А приказчики со склада? Кассир? Дворник дома, где проживал барыга?

– Приказчики врут, что ничего не знали. Кассир тоже. Дворник – пьяница. Посадить мы никого не можем, припугнуть нечем. Бумаги, переписка – все исчезло, он захватил их с собой.

– Двойное убийство плюс пропажа сыскного надзирателя – да тут любой следователь распорядится насчет ареста, – возразил Лыков. – А в предварительной тюрьме прижмешь и приказчиков, и кассира. Они много знают!

Филиппов скептически покачал головой: мол, тебе легко говорить… Тогда Лебедев веско спросил:

– Владимир Гаврилович, чем мы с Алексеем Николаевичем можем тебе помочь?

– Привлеките силы департамента.

– Конечно, но какие именно? Тебе нужна наша картотека?

– Да. Я пришлю завтра фотопортрет лже-Сусальникова и описание его привычек. Копните у себя, хорошо?

– Копнем, а еще что? Отпечатки пальцев барыги сняли?

– Там сотни отпечатков, и в конторе, и дома. Не разберешься, какие из них его.

Департаментские неодобрительно загудели. Разобраться можно, было бы желание! Пальцевые отпечатки стали брать сравнительно недавно, но их картотека уже приблизилась к ста тысячам. Это если считать с ГТУ[12] и сыскными отделениями.

Владимир Гаврилович поспешил свернуть разговор и обратился к принесенному горячему. Остаток вечера прошел в беседах о том о сем, сыщики чревоугодничали. Лыков рассказал, что семейство решило избавиться от лесного имения в этом году. Его товарищи понимающе закатили глаза: завтра может быть поздно. Весь думающий Петербург чувствовал тягостное и неизбежное приближение беды. Одни веселились, другие продавали недвижимость. Лебедеву с Филипповым продавать было нечего, а веселиться не получалось…

На другой день Алексей Николаевич получил пакет с Офицерской[13]. В нем лежала карточка с изображением малого лет тридцати семи, с плутоватым выражением лица и тонкими поджатыми губами. Заурядный господин и какой-то сухой, с глубоко запрятанным характером. Будто старовер, недоброжелательно отметил статский советник. Почему старовер? Он подумал и сам себе ответил: есть в этом сбежавшем деляге что-то от начетчика.

Весь день Лыков рылся в картотеке департамента, излазил архив Окружного суда, справился в ГТУ. Начетчика он не нашел, хотя в глазах уже рябило от регистрационных карточек. Статский советник не сдавался. Этот человек причастен к убийству надзирателя сыскной полиции. В то, что Изралов жив, верилось с трудом… Сейчас десятки людей в столице ищут хоть какие-то зацепки. Они не успокоятся, пока не отомстят за товарища. Чиновник особых поручений в пятом классе при министре внутренних дел, прикомандированный для занятий в Департаменте полиции, – так длинно называлась должность Алексея Николаевича. А можно сказать одним словом – сыщик. Именно в таком качестве Лыков рыл землю, чувствуя себя с неимеющим чина надзирателем второго разряда братьями по крови.

Так… Осанка: выправка корпуса, манера держаться. Прозвище, кличка, ложное имя. Особенности жестикуляции, гримасы, мимика. Природный язык, голос, иностранный акцент, областной выговор, наречие. Походка. Особенности одежды. Особые приметы. Привычки, слабости. Из допросов близких к тряпичнику лиц выяснилось, что он говорил чуть гнусаво, при ходьбе сутулился, любил шанежки с творогом (где бы их еще взять в Петербурге) и в состоянии подпития сипло распевал «Врагу не сдается наш гордый “Варяг”». Целая куча примет, но она ни к кому не подходила.