В городе М. Очерки социальной повседневности советской провинции в 40-50-х гг.

В закрытом письме ЦК ВКП(б) «О деле профессоров Клюевой и Роскина» все персонажи политической кампании были расставле­ны в надлежащем порядке. Каждый из них символизировал разные проявления осуждаемого зла. Главные персонажи — упомянутые в заголовке ученые — это сомнительные граждане СССР, лишенные патриотического чувства. «Их обвиняли в том, что движимые тще­славием, честолюбием и преклонением перед Западом, они поторо­пились сообщить о своем открытии на весь мир»¹. Только что снятый с должности министр здравоохранения СССР Г. А. Митерев — де­ляга, неспособный защитить государственные интересы². Акаде­

39

мик — секретарь недавно созданной Академии медицинских наук В. В. Парин — американский шпион¹.

Предназначенная В. В. Ларину роль была сугубо служебной. Он должен был олицетворять моральное падение, от которого партия и советская общественность спасали несознательных и амбициозных ученых, которых еще раз призывали к бдительности, напоминали: врагом может оказаться каждый: и член правительства, и академик, и врач. Такова была дань традиции, обязывающей за каждым непра­вильным поступком видеть вражескую руку. Но повторимся, глав­ными фигурантами кампании были совсем иные персонажи: интел­лигенты, забывшие о своем патриотическом долге, однако, не совер­

103

шившие уголовных преступлений. Общественная критика давала им шанс на исправление. Люди на сцене символизировали пороки ин­теллигентной публики в зале. Разоблачение и моральное осуждение признанных специалистов (никто не ставил под сомнение научные заслуги создателей круцина¹), увенчанное странным и непонятным наказанием — общественным выговором, должны были послужить уроком для других ученых-естественников².

С закрытым письмом ЦК ВКП(б) полагалось ознакомить партий­ный актив и коммунистов, работающих и обучающихся в вузах.

Молотовский областной комитет, получивший его 23 июля, спус­тя две недели сообщил в ЦК о состоявшихся в районах пленумах и активах. За единственным исключением, речь о котором пойдет впе­реди, партийные активисты равнодушно отнеслись к новой кампа­нии. По первому впечатлению, она их не слишком касалась: научное открытие, московская профессура, американское посольство — все это было очень далеко от текущих дел: сенокоса, подготовки к по­севной. Чтение письма и сопутствующих ему документов занимало около трех часов³. Районным работникам, собранным по этому по­воду в душных пропыленных и прокуренных помещениях, явно не хотелось в них долго задерживаться⁴. В отчетах, направленных с мест в обком, перечислены вопросы: «Клюева и Раскин(') — члены пар­тии или беспартийные? Как могло случиться, что Клюеву недавно избрали депутатом в Верховный Совет РСФСР? Почему мало дали наказание? Почему суд чести проходил открыто, а письмо ЦК по это-

¹ Противораковый антибиотик. — Прим. ред.

² Читаем в записной книжке А. А. Жданова: «Не единичное дело. Пере­житки среди отдельных слоев интеллигенции еще сохранились. После того, что произошло, после той роли, которую сыграл для человечества и циви­лизации СССР, пресмыкательство порочно». См. Есаков В., Левина Е. Дело КР...., С. 140. «Цель вмешательства Сталина, замечал по этому поводу зару­бежный наблюдатель, — лишить академические круги чувства спокойной уверенности и относительной свободы от контроля со стороны партии». Ша­пиро Л. КПСС. L., 1990. С. 737.

³ См.: Бирюков - обком ВКП(б). Без даты//ГОПАПО.Ф. 105. Оп. 13. Д. 141. Л. 15.

⁴ Со временем высшая инстанция учтет эти обстоятельства и мобилизует мастеров художественного слова для участия в кампании. Драматурги изго­товят соответствующие пьесы: «Закон чести»/А. Штейн/, «Великая сила» / Б. Ромашев/, «Чужая тень» /К. Симонов/. Московские и областные театры включат их в свой репертуар. По пьесе Штейна будет поставлен фильм. Ор-кестрированные и аранжированные таким способом политические идеи ста­нут более доступными рядовым гражданам.

41

му поводу закрытое? С чьего ведома и зачем понадобилось бывше­му министру здравоохранения заключать с американцами договор о передаче открытия за лабораторное оборудование? Разве у нас нет своего оборудования?», там же приведены ответы, часто невразуми­тельные. Районные секретари ничего не знали о партийности про­штрафившихся ученых и уж тем более не могли сказать, что такое суд чести, или на какой срок осужден В. В. Парин¹. В отчетах попадается ремарка: «Вопрос оставлен без ответа». В кратких выступлениях не­многочисленные ораторы призывали к бдительности, напоминали о вражеском окружении («Домработница у директора завода — тоже немка»), бранили трофейную лебедку, по случаю доносили: «о слу­чае восхваления пожилым бухгалтером — бывшим земским служа­щим — пенсионного дела царской России. Я, говорит, теперь бы не работал, а жил бы на пенсию, которой мне хватило бы»².