В путь-дорогу! Том III

Зала эта была лишена всякой мебели, кромѣ двухъ большихъ столовъ со скамейками. За однимъ изъ этихъ столовъ расположилась кучка нѣмцевъ; а за другимъ сидѣли русскіе бурсаки, почти въ полномъ комплектѣ, считая и филистровъ.

На столѣ стояла, разумѣется, баттарея бутылокъ. Пива было выпито много. Повидимому, оба лагеря не очень торопились приступить къ военнымъ дѣйствіямъ. Разговоры на двухъ концахъ залы шли вполголоса; но пѣсни пѣлись, и дико гудѣло въ пустой и грязной какъ сарай комнатѣ это смѣшеніе русскихъ и нѣмецкихъ звуковъ.

Желтый и его секундантъ почти ничего не пили; но за то запѣвали пѣсни, поглядывая вызывающе на кружокъ нѣмцевъ.

Секундантъ еврейскаго происхожденія и mosaischer Confession держалъ себя, какъ feiner Kerl, все прихорашивался и даже нѣсколько разъ, съ небрежно-рыцарскимъ видомъ подходилъ къ нѣмцамъ и вступалъ сь ними въ бесѣду.

Къ свѣту начались воинственныя приготовленія. Всѣ нѣмцы собрались наверхъ и начали обряжать своего пауканта. Въ русскомъ углу, бурсаки приступили также въ одѣванію желтаго шаржиртера, причемъ Телепневъ, разумѣется, исполнялъ служительскую роль и подавалъ разные бинты и ваточныя панталоны, затягивалъ ремни и привинчивалъ клинки къ эфесамъ. Маленькій ольдерманъ страшно суетился и безъ толку кричалъ на фуксовъ. Желтый шаржиртеръ, точно какой индѣйскій браминъ, съ невозмутимою торжественностію стоялъ и возлагалъ — на себя всѣ атрибуты бурсацкаго вооруженія. Секундантъ его охорашивался и упражнялся въ ловкости, пробуя клинки. Видно было, что всякій шкандалъ доставляетъ ему большое удовольствіе. Онъ улыбался той улыбкой, какую можно только видѣть на лицѣ распорядителя танцевъ какой-нибудь нѣмецкой бюргерской вечеринки.

Противникъ желтаго шаржиртера былъ здоровенный, рыжій нѣмецъ, съ тупыми оловянными глазами. Онъ почти головой былъ ваше желтаго. Секундантъ его, напротивъ, представлялъ собою худенькую крошечную фигурку, меньше русскаго ольдермана, Почти въ одно время, оба пауканта были готовы. Ихъ совсѣмъ закупорили; даже лицъ не было впдно изъ-подъ огромныхъ, неуклюжихъ шлемовъ. Открытыми оставались только правая рука, плечи и верхняя половина груди. Секундантовъ такъ не закутывали: они перепоясались короткими кожаными фартуками и на правую руку надѣли по длинной перчаткѣ.

Телепневъ смотрѣлъ на весь церемоніалъ съ любопытствомъ. Хотя всѣ эти укутыванія были очень смѣшны, но суровый видъ обоихъ противниковъ придавалъ воинственнымъ приготовленіямъ нѣсколько внушительный видъ.

«Неужели и меня когда-нибудь такъ закутаютъ», — подумалъ Телепневъ. «Изъ-за чего мнѣ можно подраться съ нѣмцемъ? Развѣ пьяный съ тротуара столкнетъ, такъ и то глупо будетъ ковырять другъ друга рапирами.»

— Фуксъ! — вскрикнулъ ольдерманъ: — надо отправляться внизъ.

— Зачѣмъ? — спросилъ Телепневъ.

— Да ты оставайся здѣсь, — вмѣшался Варцель, обращаясь къ Телепневу: — я за тебя тамъ подежурю, а ты посмотри, тебѣ это въ первый разъ будетъ интересно.

И добрый нѣмецъ, который на этотъ разъ съ удовольствіемъ разыгрывалъ роль русскаго, по собственной охотѣ отправился внизъ стоять на караулѣ и мерзнуть около корчмы.

Секунданты вступили въ переговоры и назначили мѣсто по срединѣ зала. Оба закутанные пауканта встали другъ противъ друга въ боевой позиціи. Одинъ изъ нѣмцевъ, выбранный добросовѣстнымъ, или по-бурсацки унпартейшомъ, взлѣзъ на столъ, чтобы оттуда удобнѣе наблюдать поле сраженія и рѣшать: сидѣлъ-ли ударъ на чемъ-нибудь, или нѣтъ.

Начался бой. Секунданты стали рядомъ съ паукантами и держали рапиры клинками внизъ. Первый выходъ обошелся безъ крови. Бурши стояли кругомъ на небольшомъ разстояніи, всѣ въ цвѣтныхъ шапкахъ, курили, нѣкоторые даже со стаканами въ рукахъ. Бѣлыя шапки русскихъ бурсаковъ смотрѣли гораздо изящнѣе засаленныхъ желто-зеленыхъ фуражекъ, покрывавшихъ головы нѣмцевъ. Телепневъ внимательно глядѣлъ на паукантовъ, и хотя они оба были хорошіе бойцы и ловко дѣйствовали своими рапирами, но ихъ костюмъ придавалъ имъ все-таки смѣшной видъ и дѣлалъ неуклюжими тѣ частыя передвиженія, которыя производятъ такую возню въ нѣмецкихъ студенческихъ дуэляхъ.

— Hat gesessen! — крикнулъ унпартейшъ на столѣ, послѣ того, какъ рапира нѣмецкаго пауканта скользнула по перчаткѣ желтаго шаржиртера.

— Нѣтъ, не сидѣлъ, — забормотали русскіе бурши.

— Hat gesessen! — закричалъ опять унпартейшъ, и ему вторили нѣмцы въ зеленыхъ шапкахъ.

Секунданты своими рапирами розняли паукантовъ. Третій выходъ былъ погорячѣе: желтый получилъ царапину по правому плечу. Нѣмецкіе бурши просіяли. Рубашка была прорвана и на полотнѣ показалась кровь. Желтый весь встрепенулся, перемѣнилъ рапиру, которую ему подалъ Телепневъ, и со злостію накинулся на нѣмца. Нѣмецъ замахнулся на него страшнымъ мартомъ. Но секундантъ очень ловко отпарировалъ ударъ, такъ-что ни одинъ нѣмецъ не замѣтилъ; въ этотъ моментъ, желтый рѣзнулъ противника вдоль плеча. Буршъ подался назадъ отъ боли. Широкая, кровавая полоса шла лентой отъ того мѣста, гдѣ кончалась перчатка и вплоть до средины спины.