В сказочной стране. Переживания и мечты во время путешествия по Кавказу

Я уже готов броситься на человека, чтобы предупредить его нападение, но тут пастух открывает двух маленьких животных под кучей папоротника на полу. Это два медвежонка. Я смотрю то на животных, то на горца, и понемногу становлюсь смелее. Он мне говорит что-то, но из всех его слов я понимаю только слово «рубль». Он берёт одного из медвежат на руки, держит его передо мною и, по-видимому, хочет продать его мне.

Я сейчас же вздохнул свободнее. У бедного, уродливого татарина были только самые мирные виды на меня. Я принимаю вид превосходства, нахмуриваю слегка брови, как бы выражая этим своё недовольство по поводу того, что он позвал меня в какой-то хлев; там стоят также несколько тучных коз у стены. И человек начинает доить коз, чтобы дать медвежатам молока.

— Сколько рублей? — спрашиваю я и поднимаю вверх пять пальцев.

Человек отрицательно качает головой.

Тогда я поднимаю десять пальцев, но он опять отрицательно качает головою. Из любопытства, желая узнать, какие цены ходят на кавказских медвежат, я спросил, что требует за них этот человек, и при этом я горько жалею о том, что по-арабски умею сказать только «салам алейкум». Человек вынимает из ножен кинжал и проводит по земляному полу острием кинжала чёрточки. Он провёл двадцать черт и наконец остановился. Значит, торговля не может состояться. Тогда он зачёркивает пять чёрточек. Тут я воскликнул:

— Пятнадцать чёрточек за какого-то маленького медвежонка? Никогда!

После этого я выхожу из хлева.

Моя миссия была окончена. Я мог послать на родину сообщение о том, что везу с собою богатые научные результаты, и что мне понадобится, по крайней мере, четыре года для обработки этого материала. Со спокойствием и уверенностью, каких я не испытывал в течение всей моей маленькой экспедиции, я подошёл к своей лошади и похлопал её по шее с видом хозяина. Тогда жалкий пастух протянул мне руку. Я выказал снисхождение и дал ему последнюю папиросу. Он снова протянул руку, и я кивнул ему в знак того, что и впредь буду относиться к нему снисходительно, и высыпал ему в руку несколько медных монет. После этого я вскочил на своего коня.

Со спины лошади я бросил женщинам на крыше многозначительный ободряющий взгляд, который говорил им, что они должны наконец проснуться здесь, на Кавказе, проснуться и петь моё стихотворение, и выйти из своего печального положения.

И я уехал...

Я стал спускаться круто вниз, чтобы найти главную дорогу, ведущую к станции. Было уже очень поздно, приближалось утро; стало темнее, потому что наступило то переходное время ночи, когда звёзды исчезают, а рассвет ещё не начался. Наконец я выезжаю на шоссе и тут я начинаю гнать лошадь, чтобы до рассвета добраться до станции. Я вдруг вспоминаю, что в этой стране конокрадство — самое позорное деяние, и меня охватывает страх: чем-то всё это кончится для меня?

Но всё кончилось очень хорошо. Я не слишком гнал лошадь, чтобы она не вспотела; а ведь эти удивительные кавказские лошади словно из железа, они переносят всё, ничто на них не действует — за исключением слишком холодной воды.

Начинает светать. Когда я издали увидел станцию, то спешился и повёл лошадь прямо к телеге вместо того, чтобы идти по дороге. И это спасло меня. Если бы я пошёл по дороге, то встретил бы двух одетых в бурнусы людей, которые спускались вниз, разговаривая друг с другом. Проходя мимо, они посмотрели на меня в ту минуту, как я стоял и привязывал лошадь, — они, конечно, подумали, что прохожий просто стоит и гладит лошадь. Впрочем, это я и делал.

Я иду на станцию. Там и сям вокруг домов раздаются окрики, бродят высокие фигуры, выкрикивают какое-нибудь слово или имя, и издали раздаётся ответ. У каменной стены вдали от всех домов сидит человек и играет на каком-то инструменте. Что за странные люди эти кавказцы, они никогда не спят! Человек совсем один, он сидит на земле, прислонясь спиною к стене, и играет, что ему приходит в голову. А ведь ещё совсем темно, только половина пятого, да к тому же и холодно. «Он просто сумасшедший», — думаю я. Но в его музыке есть смысл, хотя мелодия бедна и однообразна. Инструмент, на котором он играет, нечто вроде свирели.

Так как мне кажется, что Корней не очень-то будет спешить, то я вхожу на двор и кричу его имя наудачу. Но Корней ответил, оказалось, что он был тут же. «Сейчас!» — отвечает он и подходит ко мне. Я показываю ему цифру пять на моих часах и смотрю на него. И Корней утвердительно кивает головой и объявляет, что он будет готов вовремя.

Но Корней не явился даже и в шесть часов. Мы с женой успеваем позавтракать и приготовиться в путь, а Корнея всё нет. Тут я немного рассердился на Корнея.

Только в половине седьмого он подъехал к дверям.

VIII

Прохладное утро. Земля покрыта инеем, и пыль по дороге не поднимается, как вчера. Да и Корней уж не тот, каким был вчера, он молча сидит на козлах и не напевает. Тройка плетётся мелкой рысью. Но немного спустя, когда подъём становится круче, она по целым часам идёт шагом.