Вайдекр, или Темная страсть

— Я бы все сделал ради тебя. — Его глаза блестели, а на щеках виднелись следы от пролитых и уже высохших слез. Морщины вокруг рта были глубокими, как раны. — Ты должна была довериться мне. Я же обещал, что буду любить тебя.

— Я знаю. — Мой голос прервался рыданием. — Но я не могла заставить себя рассказать тебе это. Я так люблю тебя, Джон.

Он застонал и откинул голову на подушки кресла, будто моя любовь усилила его боль.

— Кто его отец? — глухо спросил он. — Ты была с ним близка после нашей помолвки?

— Нет, — сказала я. — Нет, не была.

Я не могла выдержать его взгляда и уставилась в пол. Я различала каждую нитку ковра. Белые нити походили на шерсть ягненка, а синие и зеленые были цвета крыла зимородка.

— Это что-нибудь, касающееся китайской совы? — резко спросил он.

Я даже вздрогнула от его проницательности.

— Это связано с моряком на берегу, контрабандистом, которого мы видели в тот день? — требовательно спрашивал Джон.

Его глаза сверлили меня. У него в руках были кусочки головоломки, но он не знал, как их правильно сложить. Я тоже не знала, как склеить осколки нашего счастья и нашей любви. Только сейчас, в этой холодной комнате, у погасшего камина, я поняла: все, что я имею, — это его любовь, и я бы многое отдала, чтобы вернуть ее.

— Да, — выдохнула я.

— Это главарь банды? — спросил он так тихо и осторожно, будто разговаривал с тяжелобольным пациентом.

— Джон… — умоляюще прошептала я.

Его острый ум подстерегал меня на дороге лжи, и я уже не знала, где нахожусь. Я не могла сказать правды.

— Он взял тебя силой? — очень осторожно спросил Джон. — Он имел какую-то власть над тобой, возможно, это связано с Вайдекром?

— Да.

Я взглянула в его лицо. Он выглядел так, будто его пытали.

— О Джон! — вскричала я. — Не смотри на меня так. Я пыталась избавиться от ребенка, но он не умирал. Я чуть не загнала свою лошадь, чтобы она сбросила меня. Я принимала ужасные лекарства. Я не знала, что мне делать! Как жаль, что я не смогла рассказать тебе!

Я рухнула на колени рядом с мужем, спрятала лицо в ладонях и разрыдалась, как простая деревенская женщина рыдает у смертного одра. Я даже не осмеливалась коснуться его руки.

Внезапно я почувствовала самое мягкое и доброе в мире прикосновение. Это была его рука. Он погладил мою низко склоненную голову. Я оторвала лицо от ладоней и посмотрела на него.

— О Беатрис, любовь моя! — сокрушенно произнес он.

Я чуть передвинулась так, чтобы прижаться мокрой щекой к его руке. Он повернул руку ладонью вверх и обхватил мое лицо.

— Сейчас уходи, — мягко проговорил Джон, в его голосе не было гнева, но в нем слышалась вся скорбь мира. — Я ужасно устал и слишком пьян, чтобы нормально думать. Мне кажется, что наступило светопреставление, Беатрис. Но я не хочу говорить об этом, пока у меня не будет времени подумать. Уходи, пожалуйста.

— Ты не пойдешь в свою комнату? — Я волновалась о его удобстве, меня так пугали складки страдания и боли на его лице.

— Нет, — ответил он. — Я буду спать один. Только попроси их не беспокоить меня, я хочу побыть один.

Я кивнула и поднялась с колен. Джон не прикоснулся ко мне на прощание, и я медленно, медленно пошла к двери.

— Беатрис, — мягко окликнул он меня, и я сразу обернулась. — Это правда? Это правда был контрабандист и он силой взял тебя?

— Да. — Ибо что еще мне оставалось сказать. — Бог свидетель этому, Джон. Я не по своей воле обманула тебя. Если б я могла, я бы так не сделала.

Он кивнул, будто моя клятва могла помочь нам перебраться через реку горя. Больше он ничего не сказал, и я тихо вышла из комнаты.

Я накинула шаль и с непокрытой головой ушла из дома. С болью в сердце я шла по розовому саду, затем прошла через выгон, лошади приветствовали меня радостным ржанием и наклоняли головы, ища в моих карманах лакомство, и спустилась к Фенни. Я шла не останавливаясь, волоча подол нарядного шелкового платья по мокрой траве и не обращая внимания на то, что мои тонкие атласные башмачки стали мокрыми и грязными от глины.

Я шла, высоко подняв голову и сжав кулаки, а слезы высыхали на моих щеках. Я шла бесцельно, будто просто вышла подышать воздухом, наслаждаясь счастьем благополучного возвращения обожаемого мужа. Моих благ было не счесть: здоровый первенец, муж, спешивший ко мне как сумасшедший, прекрасный, надежный дом. Но я не считала мои блага, я хоронила мои потери.

Ибо я любила Джона. Я любила его, как равного мне по происхождению, я никогда не имела этого счастья с Ральфом, сыном цыганки. Я любила его как равного мне по уму, я никогда не имела этого счастья с Гарри, которого книги, казалось, отучили думать. Мой преданный, любимый, остроумный муж, победивший мое тело и разум, давший мне счастье, о котором я никогда не мечтала. А сейчас оно повисло на тонкой нити, и дуновение правды могло разорвать ее. Покой и Вайдекр опять уплывали от меня, хотя я сделала все, что может сделать женщина, чтобы завоевать их. Мой муж разоблачит меня, и меня изгонят с позором. Или он увезет меня отсюда, и я умру от горя.