Валя

- Человек человеку - жизнь... однако часто бывает, что человек человеку - смерть... Не так ли? И даже бывает иногда, что больше смерть, несравненно, бесспорно больше смерть, чем жизнь!.. Жизнь - это нечаянно большей частью, не так ли? - а смерть!.. смерть - это прямой расчет... и даже, когда в расчет не входит, - безразлично. Верно, верно!.. И вот мне была смерть!.. Раз Вале - смерть и Мите - смерть, - значит, и мне смерть... Разве нас можно отделить? Нельзя!.. Нет!.. Были хорошие такие вечера, сидели вместе, пили чай и... надеялись... И что же вышло?

- Присядьте, пожалуйста, - сказал вдруг жандарм, подвигая ему ногой табурет, с которого только что встала Наталья Львовна. - Валя, - это кто же такой был? И Митя?

- Валя - это моя жена, а не "такой"!.. Валя - это Валентина Михайловна, моя жена... А Митя - это мой сын.

Алексей Иваныч, не подбирая бурки, опустился на табурет забывчиво и грузно и бессвязно продолжал спеша:

- И вот, их уже нет, - они умерли!.. И такого закона у вас нет, господа, - у тех, кто с законом под мышкой, - закона нет такого, чтобы его судить за убийство... не за яв-но-е, нет, конечно, но однако, - чем же оно лучше явного? А-а! Явного вам хочется?! Вам, чтобы из револьвера на вашем вокзале, непременно у вас на глазах - трах! - и чтобы народ тут кругом... и дьячок... и татарин, чтоб чай и пиво... ага! A вы чтобы могли протокол?!. Нет!.. Нет, я не поддамся! Это вы только уж после можете, когда я сам себя осужу, а я... я еще не знаю, как она!.. Поэтому я себя не осудил еще... Когда она осудит, тогда и вы можете, а раньше нет...

Вахмистр посмотрел на Макухина: тот энергично показал пальцем на свой крутой лоб и безнадежно махнул рукой в сторону Алексея Иваныча, но вахмистр подозрительно посмотрел на него и на Алексея Иваныча и спросил вдруг:

- Разрешение на оружие у вас имеется?

- Нет, - с усилием оторвавшись от своего, ответил Алексей Иваныч. - А разве нужно?

- А как же? - удивился вахмистр. - Непременно нужно... Поэтому, значит, вы его с заранее обдуманным намерением?

- Илью?.. теперь нет... Я его здесь не думал даже и встретить. Нет... Совсем случайно вышло.

- Вы, конечно, куда-нибудь ехать хотели?

- А?.. Да... Ехать?.. Бесспорно... Бесспорно, я куда-то хотел... Да: на Волынь, сынка его хотел посмотреть... от моей жены.

- А-а! - догадливо протянул старик. - Та-ак-с!

У него была очень сановитая внешность, у этого старого жандармского вахмистра с золотой огромной медалью на шее, и лицо его, широкое и простонародное, но по-городскому бледнокожее и с холеной белой раздвоенной бородою, было бы под стать иному архиерею или губернатору, а серые, с желтыми белками, глаза смотрели умно и спокойно.

Алексей Иваныч теперь прикидывал в уме, когда же именно Илья был знаком с Натальей Львовной: до Вали это было или после? И он уже обернулся было к ней, чтобы спросить, но, встретившись с ее жутким взглядом, отвернулся поспешно и забормотал:

- Вне всякого сомнения, в нем есть что-то, что нравится женщинам... Но почему же благодаря этому вдруг смерть?.. А ежели смерть, то это уже все конец! И всем законам конец, и никакой протокол не нужен - конец!

- Протокол все-таки написать надо, - заметил вахмистр. - Значит, так нужно полагать: он, этот раненный вами, с вашей женою был знаком?

- И в результате жена умерла... И Митя умер, мой мальчик, - подхватил Алексей Иваныч.

- Та-ак-с! - протянул понимающе старик и крупным, круглым почерком написал: "Покушение на убийство из ревности".

Минут через десять после того рыжий жандарм отправлял всех троих в извозчичьем фаэтоне в ближайшую полицейскую часть.

Предночное прозрачно-синее надвинулось и стояло около фаэтона, когда они ехали, и лица всех потеряли свой день и слабо озарились изнутри. Даже жандарм в серой шинели, сидевший рядом с Алексеем Иванычем, - и у него профиль оказался мягким, топко прочерченным.

Но что болью какою-то острой впивалось в обмякшее сердце Алексея Иваныча - это блуждающий по сторонам медленный взгляд Макухина. И когда он понял, что только благодаря ему Макухин узнал про Илью и что теперь, как и в нем самом, прочно в нем поселился Илья и давил, он, забывши, что был на "ты" с Макухиным, приподнял фуражку и сказал ему робким ученическим голосом:

- Простите!

Макухин тоже дотронулся до шапки и ответил вполголоса:

- Бог простит... Все под богом ходим.

Рыжий жандарм повернул было настороженное широкое лицо и поднял брови, но, встретясь с упорным жутким взглядом Натальи Львовны, отвернулся.

Копыта стучали о камни, как камни; городской шум колюче колыхался около них троих, и синие сумерки густели уверенно.

1913 г.

ПРИМЕЧАНИЯ

ПРЕОБРАЖЕНИЕ РОССИИ

Над эпопеей "Преображение России" С.Н.Сергеев-Ценский работал много лет. Замысел ее родился у писателя вскоре после Великой Октябрьской социалистической революции. Вот как об истоках эпопеи рассказывает сам автор в предисловии к роману "Валя" ("Преображение". Роман в 8-ми частях. Часть 1. Валя. Симферополь, Крымиздат, 1923):